— Этого Бекмурадова следует немедленно взять. Задайся вопросом, почему он решил сообщить о преступном поведении русского только сейчас. Не может быть, что подобные сомнения у него не возникали раньше. Бекмурадов учился в России. Надо проверить, такой ли он патриот-туркмен на самом деле, каким хочет казаться. Может быть, сдавая русского, пешку, Бекмурадов старается скрыть факт, что связан с русскими спецслужбами. Тебе такое в голову не приходило? И… — генерал щелкнул пальцами так, будто подгонял мысль, — будь готов, что этот тип постарается от вас скрыться. В случае побега его не надо оставлять в живых. Родимое пятно измены не отмоешь и кислотой.
Только стрела рассудительности попадает в цель желания.
Овезов был рассудительным.
— Он не убежит, эфенди. Труп доставить сюда?
Сарачоглу не обратил внимания на вопрос. Иногда подчиненным нужно мыслить самостоятельно. Он лишь сказал:
— Этот осел Пирбабаев ожирел на своем месте и уже не ловит мышей. Я бы рекомендовал Ашгабаду на его место тебя, Салман. Ты как смотришь на это?
— Во имя Аллаха милостивого и милосердного, эфенди. Вы же знаете — я ваш преданный слуга.
— Спасибо. Теперь иди, займись негодяем.
От «Ауди» Мурад избавился на ближайшей автозаправке. Он вышел из машины с автоматом в руках, загнал водителя, стоявшего у колонки «КамАЗ», в будку заправки, оборвал телефонный провод и конфисковал «КамАЗ».
Едва машина тронулась, Андрей понял, что теперь навыки танкиста Мурад проявит в полной мере. «КамАЗ» разрезал ночной воздух со свистом артиллерийского снаряда и летел, не замечая колдобин.
На въезде в небольшой придорожный поселок располагался стационарный пункт дорожной полиции. Заметив издали приближавшуюся машину, на шоссе, помахивая светящимся жезлом, вышел капитан Оразалиев, строгий служака и образцовый взяточник. Чуть позади него остались стоять два рядовых милиционера.
— Остановимся? — спросил Андрей, заметив инспектора.
— Мы что, сдурели? — не понял Мурад. — Покорность — расточитель удачи.
— Тогда я их пугну. А ты сбавь скорость и держи ровнее.
Андрей поднял автомат с колен, сдвинул флажок переводчика на стрельбу очередями и приблизил ствол к ветровому стеклу.
Капитан Оразалиев почувствовал опасность слишком поздно. Подвела въевшаяся в кровь начальственная беспечность. Ежедневно ему приходилось останавливать десятки машин. Один вид человека в форме и при оружии делал из самого лихого лихача-водителя покорного теленка. Лицо его тут же расплывалось в угодливой улыбке, шея исправно гнулась, голова покорно опускалась.
Когда стекло кабины приспустилось, наружу плеснули и, судорожно вспарывая темноту, запрыгали оранжевые вспышки автоматных выстрелов.
С прошитой грудью Оразалиев взмахнул руками и навзничь рухнул на землю.
Гибель начальника на глазах рядовых милиционеров, такая неожиданная и скорая, заставила их окоченеть от ужаса.
Завизжали тормоза. Тяжелый грузовик навис над милицейской машиной.
Обе дверцы кабины распахнулись разом и на дорогу спрыгнули двое с автоматами в руках и наперебой истошно заорали:
— Бросай оружие! Всем лежать!
Рядовые дружно рухнули на землю.
— Убивать вас не будем, — стал объяснять им Мурад. — А вот машину возьмем. Она нам нужнее.
Когда началась стрельба, сержант Бекбабаев, стоявший за машиной, опустился на четвереньки и быстро скатился с дороги в кусты гребенщика — неприхотливого жителя солончаков. Забравшись в глубину зарослей, он плотно прижался к земле и застыл. Он видел все, что произошло.
Когда к посту примчалась машина полковника Пирбабаева, сержант быстро и точно доложил ему о происшествии.
К этому времени Пирбабаев уже определил позицию. Пытаться брать беглецов живыми не имело смысла. Более того, даже попытка хоть одного из них сдаться на милость властей должна быть пресечена. Любой допрос преступника ничего хорошего не сулил. Охрана зиндана, которая так по-дурацки подставилась, не могла быть оправдана. А любое обвинение в ее адрес касалось самого полковника Пирбабаева, который и будет отвечать по всей строгости перед Ашхабадом за неимением в живых других ответчиков. Спасти его репутацию могла только версия о том, что нападение на охрану зиндана и освобождение преступников — дело рук их сообщников, остававшихся на свободе. Теория заговора могла объяснить самые сложные моменты происшедшего.