Между делом он разрезал на кусочки выложенную на тарелку свиную ножку. Тео ловко управлялся с вилкой и ножом, в то время как лорд Сотар по-простецки рвал ароматно пахнущее пряное мясо крепкими зубами, отщипывая пальцами от стоящего на столе душистого каравая мягкие кусочки с румяной корочкой.
— Во дворце, — рассказывал Тео, — сейчас очень много глаз. Все дерутся за внимание монарха. И каждый старается толкнуть другого. Честно говоря, я старался уходить аккуратно, но не уверен, что за нами не следят.
— Кто? — жуя, спросил Барлейт.
— Кто угодно. Мои конкуренты. Твои недруги. Дрейны, у которых в этом городе много ушей. Видящие. Лишь об одной партии я с уверенностью могу сказать, что они слепы.
Сотар хмыкнул. Он прекрасно понимал о ком идет речь. С тех пор, как Его Величество отнял должность «королевской тени»[12] у старого Фолкена, и отдал её мелкому поместному князьку, своему троюродному племяннику Уилсу Мисгерду, чванливому и пустому человеку, разведка большей частью пришла в негодность.
— Ты ничего о них не слышал?
— Слышал? — со смехом спросил Тео. У него был странный, неожиданно злой смех. — О них много чего слышно — что они умеют появляться ниоткуда и, что ветер выдает им любые секреты. Ты еще спроси, не пытался ли я следить за ними!
Сотар улыбнулся. Да уж, следить за теми, для кого шпионаж стал родовой традицией, и кто посвятил совершенствованию своих навыков не одну сотню лет… У живущих в горах ван Фолкенов не было армии воинов. Зато у них были лучшие в мире лазутчики и, по все тем же сплетням, они могли развалить любой угрожающий им замысел еще в голове злоумышленника.
— Они уже четыре года почти полностью игнорируют все официальные мероприятия. Присылают положенный оброк, выполняют обязанности. Но старый Фолкен на королевских пирах не бывает. Присылает каких-то молчаливых юнцов с единственным оправданием — он, дескать, болен, он почти при смерти. Только я думаю, что Фолкен еще всех нас переживет. Болен он — они до полтораста лет живут!
Из-за дверей послышался истеричный женский визг, и — через миг, — взрыв мужского гогота. В «Сытном окороке» гуляла дворянская кампания. Покосившийся на дверь Сотар запоздало подумал, что если аристократы в угаре зацепятся с кем-то из его ребят, проблем не оберешься.
— Что ты думаешь о Кривоносе? — спросил вдруг Тео, цедя из кружки воду. В позднее время он редко злоупотреблял винами — эту привычку Сотар помнил еще с юности, когда они вместе учились, а после трудной недели полной заикания, розги, учительской брани, выбирались тайком «отдохнуть». Чудной человек.
— Он обещал поднять велонов. И я уже достаточно его знаю, чтобы понять — Грив от своих целей не отступит. Он отыщет способы.
«Я помню битву у Теанора. Когда он сломал в чьей-то груди свою пику и не найдя оружия начал рвать нападавших голыми руками. В жизни не забуду того кошмара. Как же они бежали. Как бежали, спотыкаясь, падая и вереща от ужаса — «дьявол!», а он спокойно комкая черепа вместе со шлемами, отрывал головы, поливаемый кровью хлеставшей из дергающихся тел… Он не отступится».
Бойл чуть помрачнел, словно каким-то чудом подслушав тайные мысли лорда.
— Не обманывайся, Бар. Твои слова услышали. Королю это все не интересно, но интересно многим другим. Дворянство богатеет на велонах и очень трепетно относится к любому обстоятельству способному им помешать. Как только твои слова дойдут до заседающих в Собрании кое-кто может и оценит ситуацию трезво. Но едва ли сумеет поступить правильно.
— Я не сомневаюсь в глупости дворян. Но если в этот раз здравый смысл снова не получит квоты в заседаниях Собрания, мы рискуем получить бунт.
— Артей Гексли, с которым ты сегодня столкнулся, приходил к королю от лица своего лорда, — вдруг сказал Тео. — Они готовят новый подушный налог для всех велонов. Не думаю, что их заботит чье-то мнение кроме собственного.
Сотар скрипнул зубами. Он знал, что люди в селах и так уже отдают на роскошества короны и дворян слишком много. Дрейны были в числе богатейших семей и стали таковыми в основном благодаря жесткой эксплуатации рабочей силы. Говорить с ними о послаблениях для народа бессмысленно.
— Голод, лорд Барлейт. Дворяне испытывают голод. Который они намерены удовлетворить еще одним, не новым для себя способом.
— И как же?
— Дрейны предложили королю обложить налогом Вольные города.
Сотар едва не поперхнулся и, чувствуя, как резко теряет аппетит, уставился на Тео Бойла.