На прогулки арестованного выводили поздно ночью. Дни напролет он находился в помещении, под охраной, с глазу на глаз с двумя молчаливыми латышами в коже.
В селе Медном штаб занимал большой дом в два этажа. Внизу, где раньше помещалась лавка, имелся чулан с отдельным входом со двора. Здесь ни латыши, ни арестованный никому не бросались в глаза.
Днем их вообще никто не видел.
В низком окошечке, несмотря на поздний час, горел свет. Пригнувшись, Григорий Иванович заглянул и удивился: оба латыша и арестованный меланхолически шлепали картами. Судя по всему, игра шла в подкидного дурака. Двое задумчиво подбрасывали карты, третий лениво бил. Никто не произносил ни слова. Кивок головой — и отбитые карты в сторону, все трое по очереди лезут в колоду.
Узнав вошедшего комбрига, латыши смущенно вскочили: не за делом застал! Поправили кожаные фуражки, одернули ремни, один цапнул со столика карты и сунул в карман тужурки.
С порога, прикрыв за собою окованную дверь, Григорий Иванович пристально уставился на арестованного. Эктов стоял с опущенными руками, с выражением терпеливой покорности на бородатом лице. Конвоиры один за другим незаметно выскользнули из помещения.
Керосиновая лампа с треснувшим стеклом стояла на шатком, сколоченном из досок столике. Григорий Иванович попробовал столик рукой, переставил лампу и, опустившись на табуретку, кинул ногу на ногу.
— Я забываю вас спросить, — начал он таким тоном, точно продолжая ненадолго прерванный разговор. — Ведь вы, кажется, дворянин?
Арестованный, глядя себе под ноги, уклончиво пожал плечами:
— Так получилось.
Суконные заношенные брюки висели пузырями на коленях, и совсем нелепым выглядел армейский ремень на крестьянской косоворотке. Пиджак лежал свернутым на голой лежанке, видимо, он подкладывал его под голову.
— Значит, первый в поколении, — проговорил Григорий Иванович и побарабанил пальцами. — Хутор имели, работников?
— Позвольте мне прежде всего сесть! — с неожиданным раздражением сказал Эктов и, не дожидаясь ответа, ногой придвинул табуретку.
Изучая собеседника, Григорий Иванович не переставал покачивать ногой. Раздражение бывшего штабс-капитана было как раз желательно, — в спокойном состоянии человек обычно многого не скажет, побоится. А для задуманной комбинации хотелось бы знать, что у арестованного на душе и в мыслях. Все-таки от этого зависело многое, если не все.
— В одиночку-то, наверно, трудновато приходилось? Хутор, хозяйство. Руки требуются.
Видимо, штабс-капитан догадывался о намерениях Котовского.
— Вы в каждом готовы видеть кровососа! — желчно усмехнулся он и опустил лысеющую голову, сунул в колени кулаки.
Потрескивала лампа, в приоткрытую дверь задувало с воли.
— Библиотеку, я слышал, собрали?
— Так, кое-что. Вечера длинные, делать нечего. К тому же, как вы знаете, у меня три дочери.
— Не замужем?
— Когда было?
— Да-а…
Снова помолчали.
— Знаете, недавно я ехал из Москвы, был по делу. Попалась в вагоне книжонка о Распутине. Тоже делать нечего — полистал. Любопытно.
— Что там любопытного? — скривился Эктов и еще крепче сжал коленями кулаки. — Позор. Сплошной позор! Династии, нации — чего хотите!
У Котовского изумленно подскочили брови.
— Нация-то при чем?
— Все при чем! — отвернулся Эктов и стал тереть лицо, чтобы прогнать раздражение и оживиться.
Нудное ожидание исхода вымотало Эктова вконец. Он никак не мог понять, для чего его сюда доставили. Для Антонова? Но он же покойник! Вчера вечером его водили наверх, сегодня Котовский сам спустился вниз. Вчерашний разговор ничего не разъяснил бывшему штабс-капитану. Комбриг расспрашивал об окружении Антонова, о базах повстанцев в лесу. Приглядывался он к нему, что ли? «А про Матюхина рассказывать?» — спросил Эктов. «А почему бы нет?» — ответил Котовский. Перебирая пальцами в неряшливой, отросшей за время заключения бороде, Эктов завел глаза, вызывая в памяти кряжистую фигуру командира Хитровского полка. Что он мог сказать о Матюхине? Тщеславен, неуступчив. Мечтал сам занять место Антонова, отсюда его постоянные стычки со штабом. Последняя ссора произошла по поводу трофеев, захваченных у курсантов. Антонов потребовал сдать все трофейное имущество. Матюхин заносчиво ответил: «Добудь сам!»
Ни вчера, во время разведывательного разговора наверху, ни раньше Эктов не делал попыток понравиться, показаться лучше, чем на самом деле. Дескать, каков есть, таким и берите! Если, конечно, нужен…