При виде его величества вся эльфийская охрана и все вампиры рухнули ниц и зарыдали от счастья.
- Ваше величество! - всхлипывали эльфы и вампиры хором. - Вы вернулись! Опять! Живой! А мы так за вас переживали, так переживали... Вот чем глушить нашу тревогу пришлось...
И они указали на бочку.
- Как хорошо, что вы столь мудры, что всё предвидели, всё-всё предвидели и лекарство оставили-и...
- Благодетель! - заходились вампиры в изъявлении верноподданнических чувств. - Волшебник! Какое чудо сотворил! Это ж не самогон... это... это... волшебство!
Слова амброзия здесь не знали.
- Феррари где? - захрипел король, увидев, как один из вампиров в голос рыдает на купленном когда-то Михом у сбегавшей вампирьей жены седле. - Куда жеребца дели?
- Здесь он, не волнуйтесь! - заторопился начальник охраны. - Кормим, поим, гриву расчёсываем, хвост заплетаем и рубинами украшаем... Да вон он!
И эльф, слегка покачнувшись, махнул рукой в неопределённом направлении.
- Вижу жеребца, не психуй, - вмешался Мих, глядя на его побледневшее величество.
- А седло? - маг указал на рыдающего вампира.
- Так это... - начал объяснять эльф, и тоже заплакал. - Па-амять...
- Да, - продолжил вампир, утирая пьяные слёзы. - Я же это седло делал-то... Последнее - у-у-у! - последнее, что от Риуллочки моей осталось... Память последняя! Риуллочка моя возлюбленная! Уж как любил я её, как любил! На крыльях ведь носил... Как увидел седло это, так и подумал - последняя память о жёнушке моей любимой! Всё ведь из дома вывезла, всё, - ничего не оставила, ни стола, ни лавок... Сёдла тоже все забрала... Комод вывезла... Лошадь забрала... Телегу забрала... Дверь входную увезла... Уздечки ни одной не оставила! Печку разобрать пыталась, не смогла... Только печка в доме и стоит, дюжины кирпичей не хватает... как памятник жизни моей семейной... А тут седло - моё! Не увезла, значит, - продала! Счастье-то какое, королю досталось!
И брошенный шорник принялся осыпать седло страстными поцелуями. Вампиро-эльфийское братство дружно вытерло глаза рукавами.
- Не плачь, брат, - склонился к вампиру на плечо печальный эльф. - Зато тебе есть, что вспомнить! А нам всем и вспомнить нечего. Из нас женат был только один... И того бросили... У нас, - эльф захлюпал носом, - ты не представляешь - одна женщина на дюжину мужчин... кто не во дворце живёт - шансов жениться нет вообще... За наместника-то любая побежит, а за меня? Стыдно сказать - за время кризиса все женщины наши по человеческим публичным домам разбежались... Род эльфийский позорят... А нам хоть на людских женись... Многие так и сделали... А я остался... один... И они все холостые... - он указал на дружину, - больше трёх кулей лет каждому - и женаты не были, и вспомнить нечего... Никто не бросал, и драгоценностей с собой не увози-ил... Любовница - она ж не жена, скандал не закатит, не пожалеет... Сегодня с одним, завтра с другим... неправильно это! Мечта у меня заветная - узнать, каково это, когда тебя жена дома ждёт...
Угу, подумал я, пьяного домой волочёт, по крылышкам нежно гладит или в бок башмаком пинает... вот только не надо напоминать мне о том, каково это, когда тебя жена дома ждёт. Озверею.
За время этой душещипательной беседы к заветному артефакту несколько раз подбирались жаждущие волшебного нектара воины и уходили, совершенно осчастливленные. Мих с Фимой посмотрели друг на друга и развёли руками. Решили дожидаться утра, которое, как известно, вечера трезвее.
Суббота
Мих растолкал меня затемно.
- Вставай, повелитель, будем тебя в порядок приводить, нам сегодня перед войском речь толкать.
Он заставил меня надеть шлем, хорошо не глухой, нацепил что-то типа панциря на грудь, прикрыл всё это сверху белым плащом и потребовал, чтобы я залез на лошадь. Причём на белую и высокую, а не на мою любимую Акуру. Лошадь сопротивлялась, и норовила то отойти, то укусить. Панцирь тянул меня вниз, нога из стремени выскальзывала. Закончилось всё тем, что меч сцепил руки, я поставил ногу ему на ладони, и он просто закинул меня наверх. Тварь поддала задом. Я чудом не шмякнулся на землю. Шевелиться в панцире сил не было вообще, при мысли, что я грохнусь на землю в этом самоваре, я похолодел и немедленно слез с коняги. Самостоятельно. И очень быстро.
- Акуру! - попытался произнести я как можно твёрже. - И сними с меня эти вериги, я же навернусь в них...
Мих молчал, скептически меня разглядывая.
- Без повелителя на последнем шаге останешься, - злорадно привёл я неотразимый довод. - Причём по собственной дурости. До замка всего ничего, а я убьюсь тут в этом железе! Не убьюсь - так брякнусь с лошади перед всем войском - позору не оберёшься!
- Пожалуй, - согласился меч, - с тебя вполне станется. Да и смотрится всё это на тебе, - он поморщился, - как на корове седло. Ладно, авось на Акуре за нами с Фимой за скомороха сойдёшь. Тебе бы ещё плащ гномий, зелёненький в красно-жёлтую полоску... Или оставить тебя в обозе?
Я предпочёл бы остаться. Но Мих после длительного раздумья всё же решил, что без повелителя выступать с речью перед войсками неприлично. И вместо разноцветного плаща вручил-таки мне белый. Потом оставил меня на попечение Роксаны и Злата и пошёл за Фимой и переодеваться. Роксана долго вокруг меня ходила, вздыхала, приволокла откуда-то золотистую попону для Акуры и такой же плащ для меня, потребовала, чтобы я сел на лошадь, обошла нас с кобылой со всех сторон, и осталась недовольна. А Злату я понравился. Он вообще напевал, сиял и прыгал - эльфы поняли намёк своего величества и отрядили гонца к русалке. Гонец скакал день и ночь, но русалку нашёл, привет от жениха ей передал, и также выяснил, что невеста ещё хвостом не вильнула и ни с кем не сбежала, а ждёт-не дождётся своего возлюбленного. Злат радостно сообщил, что "это... Мих долго на гонца смотрел... и это, сказал , что это... всё правда".
Вскоре прозвучал сигнал трубы, который, наверно, что-то значил...
Как ни странно, совершенно пьяное вечером войско дружно вскочило на ноги и побежало строиться. И достаточно быстро выстроилось. По моим подсчётам воинов было около четырёхсот, все конные. Мало, но Мих больше и не требовал. Среди человеческой дружины выделялось дюжины три зелёных эльфийских плащей - это помимо личной охраны его величества. Столько же вампирьих крыльев, как уж они сумели добраться до войска и где брали спирт - непонятно. И оборотни, человек двадцать. Что это оборотни, мне объяснил Злат, который ночью нашёл среди них земляка и долго с ним обнимался.
Пока дружина строилась, к нам подъехали меч с его величеством. Фима на Феррари смотрелся... огненным эльфийским королём он смотрелся, кем же ещё? Светящимся, и в ореоле пылающих волос и алого плаща. Мих на Сером распрямился, нацепил сверкающий шлем, нечто блестящее под ослепительно белый плащ, и непринуждённо гарцевал рядом с его величеством. Серый на фоне Феррари казался серебристым, и в паре меч с магом контрастировали, как лёд и огонь. Впечатляло. Блин, и это - мой сволочной меч, который надо мной всю дорогу прикалывался? Фима на него морок что ли, какой навёл? Или это я от зависти? Впрочем, если уж он травинку выплюнул...
- Вот, - пристыдила меня Роксана, - и ты ведь ничуть не хуже выглядеть бы мог! Только боишься.
Видела бы она меня в моей тачке!
- Что уж теперь, - издевательски вздохнул Мих, - повелитель, держись чуть позади нас, спину распрями, голоса не подавай, и, будь добр, хоть с Акуры-то перед своими воинами не свались...
Великолепное одеяние и величественный вид ничуть не изменили скотского характера холодного оружия.
Войско стояло перед нами, преданно глядя перед собой. Мих раза два проехал перед строем и разразился пламенной речью. Проникновенной и прочувствованной, надо полагать. Только я её почти не слушал. Я был занят распрямлением спины, соблюдением дистанции и мыслью, как бы не опозорить своё оружие. В ответ на призывы меча воины кричали, ревели, потрясали клинками и подбрасывали в воздух копья. Каждый раз при этом Акура подозрительно дёргалась, и я с ужасом ждал, что она или понесёт или меня сбросит. Пока обходилось. Уж орал бы Мих не так громогласно что ли, и мечом бы не сверкал так, а то лошадь у меня хоть и смирная, но от таких воплей и вспышек сбрендит, пожалуй... Но воинам, похоже, нравилось. Я помню, как Мих говорил, что за верность платить надо, но мне казалось, что сейчас они пойдут за ним и даром. В огонь и в воду. Потому как смотрели они на нас... ну пусть не на нас, пусть на Миха с Фимой, с таким восторгом, словно хотели упасть на колени вместе с лошадьми. Мих, наконец, наорался вдоволь, и уже более спокойно начал читать лекцию о вреде пьянства. Он шутил и стыдил, приводя в пример вампиров и великих завоевателей прошлого. В общем, закончилось всё тем, что войско клятвенно рявкнуло, что пить будет "в меру".