- Знал бы ты, как любят грунтовые воды просачиваться куда угодно, не спорил бы. Но вообще, резон в твоих словах есть. Может и не все обвалилось.
- Тем более, - снова переметнулся Степан, - что Длинный Герман до сих пор стоит, и ничего ему не делается. А он тоже из известняка.
- Но выглядит он плохо. - Заметил Паша.
- Плохо, - согласился Степан. - Но стоит.
- Нормально он выглядит. - Заявила Ленка. - Прекрасно!
Я решил задать главный вопрос:
- Ну, так, когда полезем?
Степа отреагировал моментально:
- Да хоть завтра. Воскресенье, выходной, время есть.
Паша покачал головой:
- Так нельзя, надо подготовиться. Фонари хотя бы взять. Фонарь у кого есть?
Все приумолкли. Когда-то у меня был фонарик, и не один. В детстве. Тогда казалось, что жизнь без фонарика - не жизнь. Но с тех пор прошло много времени, и тогдашнее богатство перестало считаться таковым и исчезло из моей жизни без следа.
Наверно, у всех была такая же ситуация. Потому что молчали все. Впрочем, у Павла фонарь наверняка был, когда живешь в собственном доме эта вещь бывает нужна чаще, чем в простой городской квартире.
- У моего отца можно взять, у него есть. Только батарейки надо купить. - У Ленкиного отца чего только нет. Я чмокнул ее в щеку и сказал, обращаясь уже ко всем:
- У нас есть два фонаря. Один не знаю какой, а второй "циклоп", на лоб вешается.
- Не люблю такие. - Вадим скривился. Я его понимаю: довольно трудно представить Вадима с фонарем на лбу.
- Зато руки свободны. На всякий случай. - Я мысленно был уже в подземелье. Выглядело там все как в американских фильмах: немного паутины, сложенные из плитняка стены и все залито мертвенно-синим светом, как наш Универмаг. Я мысленно же хихикнул и переключился на окружающую действительность.
Никто не был против лезть в подземный ход завтра же, теперь надо было выяснить, в какую именно дыру.
Согласно плану, счастливо обретенному, было три норы, выходящих на поверхность. Одна в Пирита, на территории монастыря Св. Бригитты, но про него знали все, также как все знали, что он - подземный ход, - обвалился еще при штурме монастыря восставшими крестьянами под предводительством беглого русского боярина, а даже если и сохранился, то излазан вдоль и поперек. Хотя я лично сомневаюсь в его целостности, почему и не искал его никогда. И не знаю никого, кто по нему ходил. Хотя дворовые легенды, естественно, рассказывали о неких смельчаках, которые проходили по нему от начала до конца, находивших сказочные сокровища и возвращавшихся с победой. Но это были все какие-то малознакомые знакомые полуприятелей и ни одного конкретного человека. С моими аргументами согласились и принялись изучать план дальше. Дружно, как будто и не было только что спора, ставящего под сомнение саму идею, все склонились над планом и принялись, отталкивая руки других, водить пальцами по кальке, в поисках входа в подземелье. Я подключился к общему делу парой секунд позже: я смотрел на всех и радовался. Давненько мы с таким энтузиазмом не занимались чем-то сообща.
Второй выход находился на самом Тоомпеа, на одной из смотровых площадок, замаскированный под колодец. Самим колодцем никто уже лет триста не пользуется, но ход должен был сохраниться. Если всяким мусором не засыпали. После не продолжительной дискуссии этот вариант тоже отвергли.
- Не очень удачное место, - проговорил Паша. - Людное. Если полезем под землю там, наверняка внимание привлечем. Надо бы какое-нибудь место более укромное.
Все с ним согласились. Но третий вход в подземелье был во дворе Доминиканского монастыря, также изображая из себя колодец. Доминиканский монастырь давно уже перестал быть обителью. Теперь там музей, тоже не пустыня, к тому же по соседству разместился маленький ресторанчик, так что количество нежелательных глаз было просто несчетным.
Я погрустнел. Получалось, что или отказываться от самой мысли исследовать подземные ходы, или лезть в них ночью.
Степашка, почти весь вечер промолчавший, неожиданно встрепенулся. Последние полчаса он изучал план, столь пристально, как этого не делал я. Впрочем, когда я разглядел на картине кроме плана города еще и план подземелья, то не стал копать глубоко, сочтя, что это от меня не уйдет. Я был слишком возбужден самим фактом своего открытия. Перечерчивая набело, я, наверняка, обнаружил бы все возможные ходы, но тут как раз подоспели выходные и я оставил все как есть.
- А что вот это такое? - Степан ткнул пальцем в какой-то участок на кальке.
Все обернулись к нему. Он поднял растянутый лист кальки, чтобы на просвет было лучше видно.
- Видите, в центре, как будто квадрат какой-то?
В середине плана действительно был некий прямоугольник, образованный пересечением нескольких линий, обозначающих проходы. Сам прямоугольник приходился на Тоомпеа.
- Несколько ходов, которые пересекаются. - Я пожал плечами. - И что?
- Я думаю, что это комната. Или какая-то пещера. Или еще какая полость в горе.
Мысль эта так понравилась нам всем, что в ближайшие полчаса мы только ее и обсуждали. К тому времени мы уже давно сидели не в предбаннике, а наверху. Пиво сменилось глинтвейном, в динамиках надрывался Дэвид Боуи, всем было хорошо.
Следуя последним достижениям, мы нашли еще два места, могущих быть помещениями. Одно было в Нижнем городе, в районе Вируских ворот, ориентировочно под Горкой поцелуев, но этот выход скорее всего был разрушен или закопан, поскольку с трех сторон горка была монолитна, а с четвертой был общественный туалет, а из него пока никто не находил второго выхода. Второе место, к нашему удивлению, находилось вне пределов Старого города. Почему-то нам казалось, мне, во всяком случае, что все ходы и помещения должны территориально располагаться под Старым городом, что, как оказалось, было не так. Но этот ход делал хитрую петлю и замыкался на себя. Облом.
Вопрос оставался открытым: как попасть под землю? Как вариант, можно было поехать в Пирита и попробовать все-таки там, в монастыре Бригитты, но это мы оставили на потом, как резерв, а пока мы стали тщательно просматривать кальку в поисках возможных лазов, которые я пропустил. Я, кстати, не сомневался, что мы найдем. Три хода - это мало, так мне казалось. И оказалось, что я прав.
Нашел опять Степан. Пока мы изучали кальку, он рассматривал саму картину. И был вознагражден. При переносе линий на кальку я был не слишком внимателен. Точнее, допустил ошибку. В одном месте на картине две линии сходились близко друг к другу, но не до конца, а я провел сплошную линию, объединив два хода. Теперь уже мы все начали изучать картину. Это было сложно, потому что в том изобилии линий надо было найти именно те, которые обозначают ходы. Через какое-то время стало ясно, что, просто водя пальцем, мы ничего не добьемся.
Паша сходил и принес лист ватмана и карандаш. Я, как наиболее поднаторевший в подобного рода упражнениях за последнюю неделю, начал рисовать план подземелья по новой. Правда, делал я это сейчас более топорно, не соблюдая масштаб и прямолинейность линий. Главным было нарисовать план с учетом всех мелких деталей, которые выпали из моего внимания в первый раз. Потом, с линейкой и циркулем, мы начертим безупречный по своим пропорциям план, а пока и так нормально.
Когда я закончил, выяснилось, что лазов на самом деле значительно больше, чем представлялось поначалу. Сколько из них осталось в действительности - неизвестно, но хотя бы часть должна быть действующей.
Мы просидели почти всю ночь. Из-за возбуждения, охватившего нас, времени мы не замечали, поэтому все очень удивились, когда я заявил, что утро вечера мудренее. Было четыре часа, и спать хотелось невыносимо.
- Я думаю, всем не мешает отдохнуть, если мы собираемся завтра действительно лезть под землю.
- Мы можем и ночью туда лезть, - резонно заметил Вадим, - там все равно темно.