Оставив машину на улице Пушкина, он поднялся на площадь, носившую имя вождя мирового пролетариата, постоял у фонтана, вспоминая дни своего счастливого детства, а потом лениво побрёл по одной из сторон улицы. Время катилось к вечеру, и он выбрал теневую сторону. Людей было немного, и любое знакомое лицо можно было разглядеть издалека. Являясь одновременно и рыбаком, и наживкой, он сразу начал «клевать», и через полчаса уже не меньше десяти человек знали, что Родя ищет Андрюху.
Так он лениво прогулялся до второй площади, где стоял памятник амурским партизанам, и где автомобилей было больше, чем людей. Площадь сильно изменилась со времён его молодости. Вместо арочного входа в парк появился грандиозный храм, высокий, как девятиэтажный дом. С правильными геометрическими формами, он больше походил на памятник, нежели на православную церковь. Лишённый теплоты и уюта, свойственного древним церквям, он всегда отпугивал Панчика, заставляя смотреть в другом направлении, в сторону реки. Именно она была его верой и религией. Там в прозрачном воздухе всегда носились белокрылые чайки, яркими белыми поплавками проплывали неторопливые суда разных типов и размеров. От них раздавались гудки, привнося в атмосферу свободы некую тоску по неизведанным берегам. Амур всегда был неподражаем и великолепен, и уже никакая сила и проблемы суетного мира не могли отвлечь Панчика от мечтаний. Неизвестно сколько он ещё простоял бы, завороженный картиной свободы, пока не услышал за спиной знакомый голос.
– Весь город знает, что Родя ищет Андрюшу. Каково, прикинь. Ты уже состарился, с клюкой хромаешь, а тебя останавливают и говорят: «Чувак, тебя обыскались!» Если бы у меня был телефон, он бы давно сгорел от перегрузки. Здорово, братуха!
– Видали и поздоровее, – ответил Панчик, не скрывая удовольствия от своей результативной вылазки.
… – А прикинь, если бы в Хабаровске была не одно, а несколько таких мест. Так бы и плутали в поисках, как в потёмках. А в Питере, так же, как и в Хабаровске. Там Невский проспект тоже в реку упирается, в Неву, но в Хабаровске всё равно как-то уютнее.
– Потому что дома, – сказал Панчик, всё ещё удивляясь встрече.
– Прикинь, вчера в интернет залез, смотрел почту. Там чувак один предлагает ведро бракшуна за десять тысяч рублей. А его грамм стоит десять рублей. Прикинь, сколько в ведре граммов. Вот хожу ищу, а тут как раз ты.
– И сколько наскрёб?
– Пока нисколько. Давай купим на пару.
– А лучше купить ведра три, – не скрывая иронии, предложил Панчик.
– Понял. Фишка не пролезла. – Андрей откровенно рассмеялся, понимая, на что намекает его дружок, но сдаваться не собирался. – А ты разве не слышал про каменное масло? Это лекарство от всех болезней. Оно даже геморрой вылечивает. В тайге его как грязи, надо только места знать.
– Кто бы спорил. Места надо везде знать. А ты где пропадал?
– Я же в тайгу ездил Родя, к друзьям. Пролазил по скалам.
– Масло искал? Ну и как?
– Говорят не сезон. Ведро я у перекупщиков надыбал в интернете…
– Что-то ты не то говоришь. Давай забудем на время про твоё масло и подумаем над тем, когда ты найдёшь себе нормальную работу и станешь возвращать долги. Хотя ответ я, скорее всего, знаю.
– Да ладно, Родя. Не надо впадать в пессимизм. Я же держусь. Лучше я тебе рассказ новый прочитаю или анекдот. Ты в курсе, что дерево тис нельзя выращивать в искусственных условиях. Семена не прорастают. Короче, один кадр дошёл своими мозгами как это делать.
– Ну и в чём фишка?
– А в том, что тис растёт тысячу лет. Сантиметр в сто лет. Если на срезе посчитать кольца, то в одном сантиметре сто годовых колец, даже больше. Прикинь. А этому типу всё равно. Он побросал в курятник семена тиса, а через год они там проросли. Прикидываешь, почему. А потом всю тему в интернет вывалил. Говорит, пусть все пользуются и выращивают тис. Другой бы запатентовал как изобретение, или в секрете держал, а он за так отдал.