Все, что я собиралась сказать, внезапно обрывается, когда тень Каликса падает на меня. Его руки поднимаются к моему лицу, хватая и поворачивая его к себе. Когда его губы прижимаются к моим, все мое тело становится холодным, а затем горячим.
Что. Блядь. За.
Мои руки опускаются на его массивные плечи, и я толкаю. Несмотря на всю пользу, которую это мне приносит, Каликс, блядь, не двигается. Вместо этого он опускается ниже, нависая надо мной, прижимая меня своим телом. Итак, я делаю единственное, о чем могу думать — я кусаю его. Сильно.
Каликс наконец откидывает голову назад. Вкус сырости и крови остается на моем языке. Его ухмылка беззастенчивая и, конечно, больше не сердитая. Недоумение продолжает овладевать мной. — Ты сказала, что он не твой любовник, — напоминает он мне.
Я смотрю на него, разинув рот. Он на самом деле серьезно? — И что? — Требую я, снова отталкиваясь от него. — Это не значит, что я хочу сделать тебя своим любовником!
— Ты, кажется, не возражала против Теоса, — отвечает он.
— Ты ни хрена не знаешь обо мне и Теосе, — огрызаюсь я в ответ. — Но к твоему сведению, это была разовая сделка. Этого больше никогда не повторится.
Он прищелкивает языком. — О, милая маленькая смертная, никогда не говори — никогда.
Лезвие у меня под подушкой, как раз в пределах досягаемости. Я подумываю использовать его, но потом передумываю. Нет. Мне нужно вывести Каликса из моей комнаты, и я должна сделать это мирным путем — даже если моим предпочтительным методом было бы выпотрошить его и вытащить за кишки.
— Мой ответ — нет, — киплю я. — Нет. Нет. Блядь. Нет, отстань от меня! — Я наклоняю свое тело под его, и все, что, кажется, получается, — это прижаться к его твердой эрекции.
— Ну-ну, не нужно устраивать истерику, маленькая смертная. — Каликс хихикает, как будто его забавляет мое сопротивление. Буду честна, я не использую против него всю свою силу, отчасти потому, что не совсем уверена, что это сработает. Никогда еще убеждение Бога, а тем более Смертного Бога, не действовало на меня так хорошо. Сказать, что я выбита из колеи, было бы преуменьшением.
— Почему ты следил за мной? — Спрашиваю я, сдерживая ярость.
Каликс поворачивает шею в сторону, тени танцуют на оливковом оттенке его кожи, обнажая впадины вдоль горла. — Любопытство?
Его ответ звучит скорее как вопрос, чем уверенность. Я прищуриваюсь и смотрю на него. — Мне разрешили навестить моего брата, — огрызаюсь я. — Ты не имел права преследовать меня.
Он смеется, звук глубокий и хриплый. — У меня есть все права, Терра, дорогая, — отвечает он. — Ты смертная у тебя нет прав, по крайней мере, тех, которые, как ты думаешь, у тебя есть. Если я сочту твои действия подозрительными, тогда, конечно, я последую за тобой.
— Ты находишь мои действия подозрительными? — Мое сердце бешено колотится в груди. Что он знает? Это не может быть правдой, если я все еще здесь, лежу под ним. Конечно, он не мог знать. Но опять же, когда я смотрю на него и на мерцающий оттенок его зеленых, как мох, глаз, я не могу не задаться вопросом. Глаза Каликса глубже, чем у обычного человека, пронизаны пустой пустотой, в которой отсутствует совесть. Если это его позабавит, я не сомневаюсь, что он будет защищать тот темный барьер, который держит вокруг себя, до самого последнего вздоха.
Словно почувствовав мои внутренние мысли, Каликс снова наклоняется, приближая свое лицо к моему. — О, я нахожу тебя невероятно подозрительной, маленькая смертная, — бормочет он. Однако все, что я планирую сказать, заглушается звуком трех сильных, повторяющихся ударов в дверь на другом конце комнаты. Как один, наши головы поворачиваются в ее сторону. — Ожидаешь гостей? — Спрашивает Каликс, понижая голос.
Я качаю головой. — Нет.
Он что-то тихо напевает, а затем, словно приняв какое-то молчаливое решение, исчезает с моего тела. Я подскакиваю в постели, оглядываясь по сторонам, но он просто ушел. Что-то мокрое и чешуйчатое касается моей ноги сбоку, и я практически катапультируюсь с тонкой койки на пол. Маленькое скользкое существо выскальзывает из-под моих простыней и шлепается на пол. Я совершенно не обращаю на это внимания, когда оно скользит вокруг моих все еще обутых ног — поскольку я заснула полностью одетая после дня, проведенного в Ривьере, — и исчезает в тени.
Человек по ту сторону двери стучит снова, на этот раз громче и настойчивее. — Кайра Незерак? — Голос низкий и мужской, наполненный силой и повелением.