— Без сомнения, по нелепой причине, — размышляет Руэн.
Каликс пожимает плечами. — Я полагаю. В любом случае, вор сбежал, и смертные тоже.
Я издаю протяжный свист. — У этого мужика, должно быть, яйца размером с яйца Бога, — размышляю я. — Даже я стараюсь не раздражать Талматию, если это в моих силах.
— Если это был мужчина, — говорит Каликс.
— Ты же не думаешь, что женщина бросила бы вызов Богам, тем более такой Богине, как Талматия, — усмехаюсь я. — Это невозможно.
Каликс пожимает плечами. — По-моему, от вора слишком хорошо пахло, чтобы быть мужчиной, — говорит он.
— Ты подобрался достаточно близко, чтобы почувствовать его запах, и он все равно ускользнул? — Сказать, что я удивлен, было бы преуменьшением.
— Этот человек ослепил меня, — отвечает Каликс. — Как будто он скрывал свою личность, он нацелился прямо мне в глаза, как только я схватил его. Я еще не сражался с человеком, который мог бы так хорошо дать отпор. Я надеюсь когда-нибудь встретиться с ним снова.
— Если ты встретишься с ним снова и Талматия узнает, что ты не сообщил ей, она повесит тебя в своем замке со стрелами в глазах, — предупреждает Руэн.
Каликс вздыхает. — Ах, но, я думаю, это стоило бы того, чтобы еще раз сразиться с вором.
— Осторожнее, — предупреждаю я его. — Ты можешь быстро исцелиться, но боль все равно остается болью. — Независимо от того, нравится ли ему агония, даже наши тела могут выдержать не так много, прежде чем это станет слишком. Мы с Руэном обмениваемся взглядами. Шрамы, которые он носит, должны быть постоянным напоминанием об этом факте.
Каликс хмыкает где-то в глубине горла, а затем меняет тему. — Я слышал, что мы получим нового Терру, — говорит он.
— Вот как?
— Кстати, о Терре, что случилось с нашим мальчиком? — Внезапно спрашивает Руэн, ставя графин на стол. — Разве он не должен быть здесь?
Я оглядываюсь назад, вытаскивая свежую пару штанов. Каликс наконец смотрит на нас, его губы подергиваются в своей обычной нервирующей манере. — Он не вернется, — вот и все, что говорит Каликс.
Мои руки все еще на ширинке моих новых брюк, и я рычу. — Ты трахнул или убил этого? — Спрашиваю я. — Мы не можем продолжать в том же духе, Каликс. Что я должен делать? Убираться в своей комнате? — Я заканчиваю натягивать штаны и указываю на кучу промокшей одежды и ботинок на полу. — Поскольку из-за тебя пропал наш слуга, ты можешь убрать это дерьмо.
Каликс лишь усмехается. — Он был таким хорошеньким, брат. Я ничего не мог с собой поделать.
Я усмехаюсь. — Он был гребаным девственником, который никогда не видел Смертного Бога до прибытия сюда, — огрызаюсь я. — Он был из Пограничных земель. Что в нем было такого интригующего?
В его глазах вспыхивает огонек, блекло-зеленый цвет слегка светится, а лицо искажается от воспоминаний о наслаждении. — Он прижимался ко мне, когда я трахал его в задницу, — говорит он. — Эти маленькие человечки такие доверчивые. Прояви к ним малейшую доброту, и они дадут тебе все, о чем ты попросишь. С вами двумя он думал, что я его гребаный спаситель. Это был настоящий кайф, как амброзия на моем языке… или, скорее, на моем члене.
Я морщу нос от отвращения. — Мне все равно, с кем ты трахаешься, Каликс, — огрызаюсь я. — Но, клянусь самими гребаными Богами, по крайней мере, оставь в покое того, кто попадется нам следующим. Если после этого мне придется тренировать кого-то еще, я засуну тебе в задницу метлу и использую тебя, чтобы подмести комнату.
Вместо того чтобы обидеться, Каликс усмехается и снова смотрит в окно. Я заканчиваю одеваться и сажусь в центре нашей общей гостиной. Вдоль стены равномерно расположены четыре двери — по одной в каждую из наших комнат и одна в коридор. Я уже подумываю о том, чтобы спуститься на этаж ниже нашего, где находится Терра для этой башни, и схватить одну из служанок, чтобы она пришла и обслужила меня. Пизда Рахелы никак не улучшила моего настроения, а внезапное заявление Руэна только еще больше испортило его. Однако я знаю, что если бы я это сделал, это побудило бы Каликса уничтожить еще одного совершенно хорошего слугу.
Со стоном я откидываю голову на подушки. Какие же из нас, блядь, Смертные Боги.
Трое сломленных дикарей прячутся в этой гребаной башне, плененные кровью, которая течет в наших венах. Я смотрю вниз и вижу, как бьется пульс на моем запястье. Иногда… Я думаю. Иногда я задаюсь вопросом, сколько пользы принесло бы миру, если бы я просто разрезал его и позволил всему этому вытечь. Может быть, тогда я почувствовал бы какую-то свободу от этого проклятия, которое нам было дано.