Я хмурюсь еще сильнее, когда он плюхается на свое место. — Никто другой не сможет этого сделать, кроме тебя и Офелии, — указываю я. — Я не думаю, что это так уж плохо за десять лет службы.
— Она была бы первой, кто посоветовал бы тебе, лучше следить за собой, — отвечает он, приподнимая бровь. Он прав. Офелия — строгий надсмотрщик. Регис поднимает руку, подзывая одну из официанток. Долго ждать не приходится — он красив и прекрасно умеет этим пользоваться, когда нужно привлечь внимание. Убедившись, что к нам уже направляются, он опускает руку и вновь поворачивается ко мне. — Я долго заставил тебя ждать?
— Я тут практически чахну от старости, — невозмутимо заявляю я, заслуживая от него еще одну усмешку. — Очевидно, эта новая работа не так уж важна, если ты не торопился посвящать меня в подробности.
— Напротив, — холодно отвечает он, — я думаю, ты обнаружишь, что эта новая работа — это все, на что ты надеялась.
Я хмурюсь. — Если это не погасит мой долг, то сомневаюсь.
Он усмехается. — Ты ведешь себя так, словно ненавидишь Гильдию.
Я ковыряю край стола, где от него откололись деревянные щепки. — Трудно не ненавидеть то, из-за чего чувствуешь себя пленником. — Я говорю это без осоБого жара. Факт в том, что Преступный мир — это одновременно и убежище, и петля на моей шее. Если любовь и ненависть — это две стороны одной монеты, то Гильдия и Офелия — это сама монета.
Регис качает головой. — Даже с клеймом «Кровавого контракта», ты самый привилегированный слуга, которого я когда-либо встречал, — говорит он.
Будто поддавшись инстинкту из-за его слов, я тут же тянусь к месту на своей шее, которое всегда жжёт, когда я использую свою Божественность. Оно гладкое на ощупь, за исключением тонкого шрама, где остался осколок серы, который Офелия вживила в меня, когда взяла меня в ученики и создала метку контракта.
— По сути, ты уже только номинально являешься слугой Гильдии, — продолжает Регис. — Если уж на то пошло, я думаю, Офелия рассматривает тебя как потенциального наследника Гильдии.
Я фыркаю на это. — Единственная причина, по которой ко мне так хорошо относятся, это то, что я зарекомендовала себя и таким образом я более ценна. Офелия — инвестор, а я ее продукт. — Совсем как он, только у него гораздо меньше возможностей. — Кроме того, у нее есть сын, — напоминаю я ему.
— Карсел? — Регис закатывает глаза. — Он далеко не так хорош, как ты или я. Он определенно не подходит на роль Гильдмастера.
Подходит краснолицая официантка, прерывая мои комментарии. — Что я могу предложить вам, уважаемые джентльмены? — спрашивает она.
Я поплотнее закутываюсь в плащ, натягивая его на грудь. Когда я была моложе, мне казалось оскорбительным, когда меня принимали за мужчину. Теперь, однако, я признаю, что это полезнее всего остального, и, кроме того, я одета соответственно. Особенность моей работы. Легче ходить и убивать людей в штанах, чем в юбках.
Словно прочитав мои мысли, Регис бросает на меня озадаченный взгляд, прежде чем наградить ее своей жемчужно-белой улыбкой и сделать заказ для нас. Он поднимает два пальца. — Два эля, если не возражаете, миледи.
Официантка слегка краснеет от комплимента «миледи». Я даже не пытаюсь удержаться от того, чтобы не закатить глаза. — Это все, чего бы вы хотели? — спрашивает она, отводя руку назад и заправляя выбившуюся прядь мышино-каштановых волос за ухо. Этот намек не ускользнул от внимания Региса.
— Пока, — уклоняется он, не переставая ухмыляться.
Она кивает и убегает, и я снова остаюсь наедине с бабником. — Это действительно было необходимо? — Спрашиваю я.
Он обращает на меня большие круглые глаза и моргает с притворной невинностью. — Что ты имеешь в виду, дорогая Кайра?
Я кашляю в кулак, добавляя явное оскорбление к фальшивому шуму. — Бабник.
Регис смеется и качает головой. — Завидуешь? — он насмехается. — Потому что я мог бы удовлетворить ее, но ты… Ну, тебе не совсем повезло, добрый сэр.
Со скучающим видом я вытаскиваю одну руку из-под плаща и тычу средним пальцем прямо в небо, чем вызываю у него еще один смешок. — Ты можешь забрать свое барахло и убираться восвояси, Регис, — сухо комментирую я.