— Азаи. — Это имя вызывает множество нежелательных эмоций. Мерзкие, жестокие эмоции. Гнев. Ненависть. Страх.
Наступает короткий момент тишины, и первый мальчик, тот, что с естественно прищуренными глазами, вздыхает. — Тогда он ваш, — говорит он.
— Чей? — Я перевожу взгляд с одного на другого, но ни один из них не отвечает. Вместо этого ответ исходит от последнего мальчика.
— Ты наш, — говорит он, его зеленые глаза сверкают, когда он стоит над нами. В отличие от двух других, на его лице нет никаких эмоций. На самом деле, он выглядит почти скучающим — как будто он мог быть где угодно в мире, и это не имело бы для него значения. — Ты тот, кого мы искали. Тебе призвал Азаи. Сейчас мы едем в Академию. Пора покинуть это место.
— Покинуть? — Я повторяю слово. Мне позволят уйти? — Даже если я не могущественный? — Я спрашиваю.
Парень фыркает. — Не могущественный? Что заставляет тебя так думать?
Я хмуро смотрю на него и указываю на пространство вокруг меня. — Бездарные помещаются сюда, — говорю я. Если он такой же, как я, то он должен это знать. Дети Богов, лишенные сил, немногим больше, чем глупые смертные.
— Да, ну, произошла ошибка, — отвечает зеленоглазый парень. — Ты не бездарен.
Почему он так сказал? Новая волна гнева захлестывает меня. Неужели он не знает, как долго я хотел быть могущественным, обладать Божественностью? Если бы у меня это было, то, во-первых, меня бы здесь не заперли.
Опираясь одной рукой на стену маленькой комнаты, похожей на шкаф, которую я знаю слишком давно, я изо всех сил пытаюсь встать на ноги и оказываюсь с ним одного роста. Гнев охватывает меня с ног до кончиков пальцев, но все, что этот ублюдок делает, это улыбается мне.
— Ты лжец! — Я кричу на него. Почему он пытается дать мне ложную надежду? Что он мог получить, так мучая меня?
— Нет, это не так. — Второй мальчик встает во весь рост, возвышаясь над нами обоими. Глаза цвета черной ночи с легким оттенком глубочайшего океана смотрят на меня сверху вниз. — Мы пришли за тобой, потому что почувствовали тебя, Теос. Тебе не хватает силы. Ты звал нас в наших снах.
— В ваших снах? — Что он мог иметь в виду? Все мои сны были фантазиями. Зов безымянныя друзьям составить мне компанию в этом темном месте. Они были ненастоящими.
— Да, Теос. — Первый мальчик выходит вперед и слабо улыбается. Теперь, когда я назвал свое имя и имя моего отца, он не кажется таким теплым, но все еще пытается сохранить приятную улыбку на лице. — Ты один из сыновей Азаи, и они тоже. По закону Богов, ты будешь переведен в Академию, где Смертных Богов, таких как мы, научат контролировать свои способности.
— Правда? — Я оглядываюсь на мальчиков с зелёными и голубыми глазами, а затем снова смотрю на того, что сидит передо мной. — Вы мои братья?
Он замирает, потом качает головой:
— Прости, не я. Только они.
Я хмурюсь. Тогда зачем он здесь? Будто уловив ход моих мыслей, мальчик слабо улыбается:
— Ты звал меня во снах, — отвечает он. — Мы не были уверены — и Боги тоже — принадлежишь ли ты им или мне.
— Почему я должен принадлежать тебе? — спрашиваю я. Если мы не родственники, как я мог звать его из своих снов?
— У нас общие способности, — говорит он. — Но не кровь.
— Сны? — уточняю я.
Он кивает. — Кровь не определяет способности, — говорит он. — Я надеялся, что мы могли бы… У меня нет братьев и сестёр, но… — Он склоняет голову, и разочарование от него ощущается почти физически, будто запах, которым можно дышать.
— Это даже хорошо, — внезапно говорит зелёноглазый мальчик. — Значит, ты будешь сильнее, чем он.
— Каликс, — голубоглазый резко окликает его, и в голосе слышится раздражение и упрёк.
— Что? — с вызовом пожимает плечами Каликс. — Это правда. Без обид, Дариус…
Дариус — тот, кто обнимал меня — слегка посмеивается. — Все в порядке. — Он качает головой, а затем продолжает протягивать мне руку. — Может, мы и не кровные братья, но мы можем быть друзьями.
Я беру его за руку. — Друзья? У меня никогда раньше не было друзей. По крайней мере, настоящих.
Выражение его лица смягчается, и он накрывает мои пальцы своими, вытаскивая меня из тюремной комнаты, в которой я был, на свет. Свежий аромат прохладного воздуха ударяет мне в лицо. — Да, — говорит он, — друзья.