Так как, стычки были ежедневно, «Меченый», естественно, принимал участие во многих. А так как полученные им раны не были серьезны, они по крайней мере научили его системе этой новой войны, открыли ему уязвимые места индейцев и приучили его к хитростям и уловкам этого призрачного врага, который появлялся и исчезал, не давая завоевателям ни малейшей передышки.
«Уж придет такой момент, когда мы их сломим», – говорил себе «Меченый».
И вооруженный своим оптимизмом, он продолжал защищаться от усталости, уже начинавшей деморализовывать некоторых из его товарищей.
Дела были достаточно плохи. После того, как были принесены в жертву Солис и несколько капитанов Габото, индейцы объявили испанцам беспощадную войну, и дон Педро-де-Мендоса должен был выдерживать титаническую борьбу, чтобы доставать продукты и отражать частые и неожиданные нападения, направленные против него племенами, объединившимися, чтобы разорить маленький поселок и отбросить его обитателей к морю. Эта горсточка гигантов, затерянных в неисследованной земле, в тысячах миль от родной страны, совершала невозможное, держа в страхе многочисленные воинственные орды, знавшие местность и бесконечно превосходившие испанцев численностью. Положение становилось все более тяжелым. Продолжать это было выше человеческих возможностей. Все начинали бояться, что в тот или иной момент будет необходимо покинуть позиции и вернуться на каравеллы, которые, ласкаемые ветерком, приветствовали их издалека и говорили им о далекой родине.
Все, кроме «Меченого».
Для него это было вопросом времени: испанцы в конце концов окончательно сломят дикарей и станут хозяевами этой территории. События не могли протекать иначе. Если бы послушали его… Но «Меченый» был простым солдатом и не имел голоса в совете капитанов.
Эти последние, бывшие в курсе намерений индейцев, держались другого мнения. Они знали, что племена керанди, бартены, чарруа и тимбу готовили грозное нападение. Когда Хорхе Лухан вернулся из своей экспедиции вверх по реке, не сумев добыть продовольствия, самые большие оптимисты поняли, что положение было безнадежным. Но эти легендарные конкистадоры привыкли говорить со смертью лицом к лицу и в эту самую ночь получили случай доказать это.
С наступлением сумерек начал слышаться глухой шум, который все усиливался и приближался. Передовые часовые сообщили о громадных массах туземцев, появлявшихся со всех сторон горизонта и образовывавших как бы большое кольцо, которое все суживалось, как будто желая затопить позицию испанцев. Они приготовились к защите. В темноте этой страшной ночи должна была развернуться одна из наиболее ужасных трагедий, какие только видывал Новый Свет.
Сначала одна, потом тысяча стрел, густо смазанных жиром и зажженных, начали падать на маленький городок, зажигая крыши и уничтожая жилища. Под дождем огня, оглушенные дикими воплями, покрытые ранами, испанцы разряжали свои мушкеты, неистово нападали, убивали тысячами, сражаясь плечом к плечу и защищая каждую пядь земли, с отчаянием видя крушение своих необъятных надежд. Но нападение было неудержимо: и начальники, перед все возрастающей численностью неприятеля и перед тяжелым зрелищем разрушенного городка, решились, наконец, отдать приказ об отступлении и укрыться на кораблях.
Когда «Меченый», который бился как лев, увидел, что испанцы под предводительством своих начальников отступали и уступали землю, он подумал, что сойдет с ума. Что из того, что погибло больше половины защитников! Пусть погибнут все остальные! Пока оставался на ногах хоть один, битва не могла закончиться. Может быть, этот последний предназначен судьбой, чтобы покончить с неверными и поднять победное знамя! Пусть отступают другие! Он, «Меченый», сумеет исполнить свой долг до конца!
Напрасно звали его товарищи и убеждали следовать за ними. «Меченый» укрылся в развалинах того, что недавно было новым городом и продолжал стрелять из мушкета в то время, как остальные, под стрелами индейцев, возвращались на каравеллы.
Оставшись один. «Меченый» был охвачен вдохновением, в котором заключалось все величественное безумие испанцев. Он отбросил свой мушкет, взял в правую руку свой сверкающий меч, в левую схватил горящую стрелу, освещавшую его лицо, и вихрем, громко призывая всех святых Севильи, ринулся на толпу пораженных индейцев, уже считавших себя полными хозяевами поля битвы.