Остальное было уже не так интересно. Рыжков получил кандидата, маршала Соколова, которого я собирался менять — вся ситуация с действиями советской армии в Афгане меня очень сильно напрягала, да и в принципе вооруженные силы я планировал «резать» — наоборот с кандидатством прокатили. Глобально, насколько я понимаю результаты перестановок мало чем отличались от реальности, разве что тут я несколько форсировал события, оставлять на местах открытых политических противников виделось делом не слишком разумным.
Главным же «гвоздем программы» должно было стать выступление нового генсека — сиречь мое — с декларацией новой политической, экономической и социальной программы, в рамках которой Союзу предстояло жить в ближайшие десять-двадцать лет. В конце концов для того столь неприлично молодого — пятьдесят четыре на фоне общей геронтократии выглядели совсем не солидно — политика и выбрали главным, чтобы не смотреть «Лебединое озеро» слишком уж часто.
— Товарищи! Для начала я хочу прилюдно отказаться от громких лозунгов. Я не буду отсюда с главной трибуны рассказывать про построение социализма в ближайшее время. Не буду говорить про ускорение прогресса в научно-технической сфере, про усиление дисциплины, про изыскание внутренних резервов и так далее. Все это, товарищи, вы слышали уже не раз и не два, поэтому сегодня я хотел бы озвучить проблемы, которые накопились в нашей стране и обществе, а также поговорить о возможных путях их решения, — я на секунду остановился и быстрым взглядом окинул зал. Меня реально слушали, уж не знаю, что там было в головах собравшихся, вряд ли до уровня ЦК могли добраться романтики, реально верящие в светлое коммунистическое будущее, однако даже то, что речь свою я произносил «без бумажки», лишь иногда сверяясь с заранее заготовленными тезисами собравшимся явно импонировало. — Первая проблема, товарищи, с которой хотелось бы мне разобраться на посту генерального секретаря — это та самая штурмовщина, немотивированные попытки ускориться с распылением на разные направления. Я хочу напомнить собравшимся, что плановая экономика тем и хороша по сравнению с капиталистической, что позволяет быстро и уверенно концентрировать усилия как материально-технического, так и человеческого плана на конкретных, нужных в первую очередь задачах. А меж тем на практике у нас выходит все далеко не так оптимистично, год от года растет объем незавершенного капитального строительства. Я тут, товарищи, собрал кое-какие цифры перед Пленумом, многим они могут не понравится, однако мое твердое убеждение состоит в том, что от проблем нельзя прятаться, их нужно встречать лицом.
К сожалению, озвученное мною было правдой. В 1980 году объем незавершенного строительства составлял 67 процентов от вложенных средств. То есть, например, мы в этом году потратили миллиард рублей на строительство, но при этом 670 миллионов с учетом предыдущих лет все еще не были сданы в эксплуатацию народным хозяйством. Понятное дело, что далеко не все объекты можно закончить за один год, однако по идее показатель этот с учетом ежегодных циклов — здесь мы начали строить завод, а там закончили, убрав объект из статистики — должен быть определенным образом стабилизирован.
У нас же на 1985 год данный показатель дорос до 79 процентов. + 13% незавершенных объектов всего за пять лет — это много, это очень много, это охренеть как много. Более того, мне была известна статистика и до конца существования СССР, на 1990 год количество незавершённых объектов по отношению к годовым затратам пробило потолок и составило 104%. Если говорить о рублевом выражении, то в землю было закопано больше 200 миллиардов рублей или примерно 40% годового бюджета сраны. Естественно, с развалом СССР все эти незавершенные стройки в массе своей ухнули в небытие оставшись такими себе бетонными «памятниками советской бесхозяйственности».
Тенденции уже сейчас были нехорошие, у нас имелось 11,7 тысяч замороженных и отложенных объектов капитального строительства, а также различного неустановленного оборудования на складах на сумму 14 миллиардов рублей. Включая кстати и импортные станки, купленные за валюту. Миллиарды и миллиарды замороженных средств, которые вместо того, чтобы работать на благо экономики страны, висели на балансе мертвым грузом.
— Кроме обычной бесхозяйственности тут имеется проблема принятия неправильных управленческих решений. Давайте я приведу пример, который может быть несколько неочевидными и не бросаться в глаза на первый взгляд. Метро. В СССР прямо сейчас функционирует девять метрополитенов: Москва, Ленинград, Киев, Харьков, Тбилиси, Ташкент, Минск, Баку, Ереван. Еще в четырех городах — Горький, Куйбышев, Новосибирск, Днепропетровск, Свердловск — идет полноценное строительство первых веток, — я достал платок из кармана и аккуратно промокнул лысину, которая под светом направленных на трибуну ламп начинала активно потеть и «задорно поблескивать». — Казалось бы все прекрасно, народное хозяйство активно развивается, трудящиеся получают возможность передвигаться по городу быстрее и удобнее. А между тем при детальном рассмотрении картина вырисовывается максимально неприглядная. Ереванский метрополитен состоит из одной линии и десяти станций, при этом дневной пассажиропоток составляет порядка пятидесяти тысяч человек. А вот Харьковский метрополитен состоит из двух линий и восемнадцати станций, но одновременно перевозит по полмиллиона человек в будние дни и примерно триста пятьдесят тысяч в выходные. В среднем. То есть всего при двукратном увеличении системы метрополитена и соответственно двукратных затратах на строительство и содержание польза от всего дела вырастает на порядок. Вместо того, чтобы строить в каждом городе метрополитен, ставший у нас в стране неким символом благополучия и статусности города, нужно резко нарастить строительство уже существующих систем. Строить вторые и третьи линии, чтобы пустые вагоны не таскали по туннелям воздух ради повышения чувства собственной важности отдельных партийных работников на местах.