– Да брось, старик, это подарок Одина.
Харальд набрал в легкие побольше воздуха и гаркнул, перекрывая шум ветра и волн:
– Викинги! Один дарит нам сегодня богатую добычу. Мы примем ее! Это корабль греков. Их золото, серебро дадут нам удачу. Их вино мы будем пить сегодня вечером! Вперед!
Когда драккар оказался от византийского корабля на расстоянии полета стрелы, Харальд вынул меч и стал готовиться к абордажному бою. К его удивлению, корабль никак не отреагировал на появление драккара. Так же мерно покачиваясь на волнах при попутном ветре, двигался в своем направлении.
– Улоф, пошли-ка ему гостинец.
Молодой парень соскочил с вытертой до блеска гребной скамьи, которую теперь моряки на итальянский манер именуют банкой, натянул большой лук и пустил в сторону преследуемого корабля тяжелую стрелу. Стрела описала крутую дугу и угодила точнехонько в цель.
Сначала ничего не происходило, но через пару минут последовал ответ: с резким треском в мачту вонзился толстый и короткий арбалетный болт. Он был выпущен с невиданной силой: летел почти по прямой и при ударе выбил из мачты целую тучу щепок.
– Однако, – только и смог вымолвить Улоф, опустив приготовленный к очередному выстрелу лук.
– Харальд, не нравится мне этот корабль, – опять завел свое Эйнар, – может ли человеческая рука с такой силой пустить стрелу? Пройдем мимо!
– Чтобы в народе меня прозвали Харальд-испугавшийся-стрелы? Нет. Всем готовиться к бою.
Дружина налегла на весла, штурмовая команда уже раскручивала абордажные крюки. Когда расстояние сократилось так, что можно было услышать голос, Харальд, держась за ванты, встал на борт и предложил команде греческого корабля сдаться:
– Греки, хватит прятаться! Ваши хитрые луки не спасут вас. Сдайтесь – и я, Харальд-конунг, обещаю доставить вас до берега живыми и невредимыми!
Ответом в очередной раз было полное молчание.
– Ну что ж, вы сами выбрали свою судьбу. В атаку!
Взмыли в воздух крюки, хищно заблестели на ярком полуденном солнце обнаженные мечи и топоры. Все шло привычным порядком, как вдруг с греческого корабля к драккару протянулись две огромных огненных руки и накрыли палубу, людей, весла и саму воду ревущим оранжевым пламенем.
Огонь метался по мачте, по веслам, люди с истошными криками падали в море, но и там, в ледяной соленой воде, не могли найти спасения, потому что магическое пламя, в которое погрузился славный драккар Харальда, ползло и по воде. Обожженные люди глотали ртами горящий воздух вперемешку с соленой водой и шли на дно вместе со своими верными мечами и секирами. Над полем битвы в далеких облаках появилась грозная валькирия. Она бережно принимала души воинов из экипажа драккара, погибших так, как подобает настоящим мужчинам – с мечом в руке. Сквозь толщу воды души погибших викингов взмывали к небу с легкостью утиных перышек. Они видели валькирию и радовались: не обманули дедовские сказания.
Они видели, а Харальд не видел. Не видел потому, что был еще жив. По инерции гибнущее боевое судно догнало греческий корабль. Как смертельно раненный витязь, и на грани смерти продолжающий разить противника, драккар с разгона ударил украшенную затейливой резьбой корму.
С хриплым кличем Харальд прыгнул на палубу и принялся рубить направо и налево. Дикая ярость бушевала в нем.
Вдруг один из противников сзади нанес ему сокрушительный удар. Свет померк в глазах юного конунга. Последним, что он увидел, была тревожно кричащая чайка, взмывшая в ослепительно-синее небо.
Добро
Мальчишка поднапрягся, уложенная на волокушу девчонка охнула, и маленькая процессия двинулась. Идти было трудно. Но Доброшка шел и даже находил в себе силы подбадривать свою спутницу разговором:
– Ничего, доберемся! И не такие случаются передряги. Кстати, меня Доброшкой зовут, Добрыней, если полным именем. А тебя как?
Как ни трудно было говорить раненой, но она ответила:
– Белуша. Дома еще Белкой…
«Подходящее имя, – подумал Доброшка, – в самом деле на белочку похожа». Дальше пытать не стал, видел, что каждое слово дается его спутнице с большим трудом.
Через час пути стали угадываться признаки приближающегося жилья. Потянуло дымком, стал слышен собачий лай, посреди деревьев стали попадаться распаханные поляны, на которых колосилась рожь и зеленела капуста. Шагов через двести перед Доброшкой открылся холм, на котором стоял небольшой городок. В те времена городами называли все поселения, которые имели укрепленные стены. Стоял городок на косогоре при слиянии двух рек, наибольшая из которых, судя по всему, на некотором удалении от этого места впадала в Летошь. Город был окружен частоколом из мощных сосновых бревен. По углам стен возвышались сторожевые башни, на которых несли дозор караульные. С той стороны, которая не была защищена руслами рек, особенно высокий частокол был дополнительно укреплен валом и рвом. Через ров был перекинут мост, а над воротами сооружена часовенка.