— Да. Так и было. Но в тот момент я не знал, каким выдающимся лекарем вы являетесь, — он перевёл взгляд на Сеченова. — И вы тоже, Иван Михайлович. Если кто и может мне помочь, то только вы. Я хочу стать человеком. Мне надоело скрывать свою зелёную кожу под тоннами грима. Надоело прятаться.
— Я вас понимаю, — кивнул я. — И у меня есть идеи насчёт того, как исправить эту ситуацию. Кажется, вы говорили, что кожа у вас зелёная с самого рождения, верно?
— Да, я таким родился. Поэтому род Апраксиных всегда относился ко мне, как к бастарду, — опустив взгляд, произнёс он.
Значит, речь идёт о генетическом заболевании. В моём мире редко встречались случаи, когда у людей зеленела кожа. Но такое всё же бывало. Причин может быть несколько. Нарушение обмена желчи, дефекты пигментации, бактериальное воспаление сальных желёз. Правда, последний вариант стоит отмести. Не может же Апраксин жить столько лет с инфекцией?
Хотя… Кто знает? В этом мире может быть всё, что угодно.
— Как вернёмся на берег, сразу же направимся ко мне домой, — сказал я. — У меня есть всё необходимое оборудование и лекарственные препараты. С кожей попробуем разобраться за один день. Но… Разрешите поинтересоваться, а что вы собираетесь делать со своими зубами? Они ведь тоже будут смущать других людей.
— С зубами⁈ — вздрогнул Апраксин. — Откуда вы знаете?
— Не притворяйтесь, я ещё при первой встрече заметил ваши клыки, — произнёс я.
— Ну… Если вы и с ними что-то можете сделать, я буду только рад. Правда, пока что я не представляю, как это возможно. Вы ведь не выбивать их мне собираетесь?
Я улыбнулся, а затем повернулся к Ивану Сеченову и произнёс:
— Ну что, Иван Михайлович? Не хотите вместе со мной открыть новое направление лекарского дела?
Глава 17
— Новое направление лекарского дела? — удивился Сеченов. — Вы имеете в виду специализацию?
— Именно, — кивнул я. — Мне уже довелось рассказать вам и даже показать на практике, как можно организовать работу лекаря-кардиолога, лекаря-инфекциониста, лекаря-хирурга и даже лекаря-гастроэнтеролога-эндоскописта. Но мы упускаем ещё одну важную профессию, которую можно реализовать. И перед нами наш первый потенциальный пациент, — я выдержал паузу, чтобы понаблюдать за реакцией Апраксина и Сеченова и ещё сильнее заинтриговать их. — Я говорю о стоматологии, господа.
Я уже интересовался этим вопросом. Стоматология развивалась так же плохо, как и хирургия. Другими словами, никак! Лекари практически ничего не знают о зубах и их строении. Да, если возникает воспалительный процесс или кровотечение из дёсен, с этой задачей они справиться могут. Но не более того.
Пломб, протезов, профессиональной чистки в этом мире нет. Даже обычный кариес с инфекцией никто убрать не сможет, потому что для этого требуется либо обратный виток, либо антибиотики и всё те же методы пломбирования и чистки, которые здесь пока что не изобрели.
В целом уже давно можно было развить это направление, самые элементарные материалы для этого у меня есть. Со стоматологией я не спешил, поскольку сконцентрировался на основных направлениях, от которых может зависеть жизнь пациента.
Правда, стоматологию тоже недооценивать не стоит. Это не просто медицинская наука о здоровье зубов. Стоматологи и челюстно-лицевые хирурги, имеющие смежную специализацию, занимаются не только лечением зубов, но также и всей ротовой полости. Язык, слизистая рта, дёсны, челюстной аппарат — всё это является частью их работы.
Для кого-то может быть удивительно, но на самом деле бывают заболевания зубов, от которых пациент может и погибнуть. К примеру, флегмона зуба. Гнойное расплавление, которое может привести не только к сепсису и остеомиелиту, но также и к повреждению головного мозга.
Кроме того, существуют заболевания других органов, которые возникают из-за нарушения гигиены рта. Про повреждение миндалин и желудочно-кишечного тракта даже говорить не стоит — это и без того очевидно. Если во рту много бактерий, они попадут в желудок, затем в кишечник, и это приведёт к возникновению новых заболеваний.
Однако существует и менее очевидная болезнь. Гигиена полости рта может напрямую влиять на состояние сердца! К примеру, если во рту поселится бактерия «бета-гемолитический стрептококк группы А», это может привести к повреждению эндокарда. Эндокард выстилает сердце изнутри и формирует клапаны.
А уж проблем при нарушении работы клапанов целая масса. Нарушение гемодинамики, развитие сердечной недостаточности, а дальше только хуже и хуже.
Пока Апраксин и Сеченов ели, я постарался во всех подробностях рассказать им всю эту концепцию. Ксанфий почти не понимал, в чём смысл моей истории, зато Иван слушал меня с открытым ртом. Иногда даже забывал жевать.
— Если я правильно понял, Алексей Александрович, — произнёс Апраксин, — вы сможете сделать всё это уже сегодня?
— Да, но начать нужно будет с вашей кожи. Думаю, что этот этап лечения будет наиболее трудным, — объяснил я.
— Тогда давайте не будем терять времени, — он уж было собрался вскочить из-за стола, но тут же понял, что мы находимся посреди реки и экстренно сбежать с судна нам никак не удастся.
Однако Ксанфий явно загорелся возможностью обрести нормальную внешность. Могу его понять. Если у него есть связи в паспортном столе имперской канцелярии, то он запросто может организовать себе новый документ с настоящим лицом и перестать скрываться от вечного преследования.
Когда теплоход «Княжна Анастасия» причалил к набережной, Апраксин чуть ли не первым покинул судно и, активно зазывая нас за собой, рванул оплачивать карету. Я впервые видел его таким оживлённым. Видимо, он ещё никогда настолько не надеялся, что сможет избавиться от своей патологии.
Втроём мы добрались до моей квартиры, я впустил Сеченова и Апраксина внутрь, а сам ещё некоторое время побродил вдоль здания, чтобы убедиться, не следит ли кто-то за нами. Учитывая, что за Ксанфием постоянно ведут охоту, а в городе бесчинствуют сектанты, которые могут запросто выбрать своей новой жертвой меня или Сеченова, лишний раз перестраховаться не повредит.
— Итак, Ксанфий Аполлонович, — усевшись рядом со своим новым пациентом, произнёс я, — прежде, чем мы приступим к самому процессу лечения, расскажите, нет ли у вас других жалоб. Вы никогда не рассказывали, беспокоит ли вас что-нибудь ещё, кроме зелёной кожи и клыков.
К этому моменту Апраксин уже смыл свой грим. Сеченов с интересом рассматривал его кожу, но старался не показывать Ксанфию, как он поражён увиденным, чтобы не обидеть нового знакомого.
— Беспокойств хватает, — сказал Апраксин. — Как вы думаете, Алексей Александрович, с чего я вообще изначально ступил на эту скользкую тропу? Почему я начал искать магические травы и продавать их?
— Я уже догадался, господин Апраксин. Вы хотели найти способ исцелить себя самостоятельно. Без помощи лекарей. Верно? — спросил я.
— Всё так и есть, — кивнул мужчина. — Хоть меня в семье и недолюбливали, изначально отец старался помочь мне. Нанимал много лекарей. К нам даже приезжали целители из Санкт-Петербурга. Столичные лекари с огромным опытом работы. Но даже им ничего не удалось со мной сделать. Хотя деньги за свои «услуги» они брали с большим удовольствием. Зато, когда я достиг зрелого возраста и смог разобраться в алхимических травах, я сам решил несколько своих проблем.
— Так значит, некоторые симптомы вы всё же смогли купировать? — удивился Сеченов. — Какие?
— Постоянные боли в боках. С двух сторон. Они мучают меня с самого детства, — произнёс Апраксин и указал сначала на левый бок, ближе к спине, а затем на правую половину живота — прямо под рёбрами.
Интересно… Судя по тому, как он показывает наиболее болезненные места, несложно догадаться, с какими органами имеется проблема.
— Что думаете, Алексей Александрович? — спросил меня Сеченов. — Дело в левой почке и в печени?
— Почти попали, Иван Михайлович, — кивнул я. — Но с одним органом всё же ошиблись. Справа, судя по клинической картине, и вправду воспалены печень и желчный. Вот, смотрите, — я взглянул на Ксанфия и спросил: — Можете прилечь и задрать рубашку? Мы с коллегой проведём пальпацию.