После случившегося он даже толком не мог вспомнить, что с ним произошло. Ему тогда вызвали психоневрологическую бригаду. Оказалось, что с рассудком у него всё в порядке. Всё дело было в упавшем сахаре.
Только, как ни странно, этот человек был диабетиком. Такое тоже бывает. Люди с повышенным уровнем сахара всё время следят за диетой, принимают таблетки или вкалывают инсулин. Всё зависит от типа сахарного диабета. И довольно часто случается одно из самых опасных осложнений терапии диабета — гипогликемия. Низкий сахар.
Может показаться, что это нелогично, но на деле всё очень просто. Диабетик с повышенным сахаром ошибается с дозировкой препарата или пропускает нужный приём пищи. В итоге сахар опускается ниже нормы, и состояние больного становится даже хуже, чем при повышенном сахаре.
Именно поэтому некоторые врачи советуют диабетикам держать сахар чуть-чуть повышенным. Агрессия при гипогликемии — это мелочи. Куда опаснее гипогликемическая кома. Организм человека перестаёт получать необходимую ему глюкозу, страдает мозг, нервные клетки отмирают, а затем наступает смерть.
Поэтому меня так насторожил результат биохимического анализа крови Сеченова. Нужно срочно разобраться, в чём проблема, и купировать её.
— Что-то мне не нравится твой взгляд, — произнёс Сеченов и снял свои очки, чтобы протереть запотевшие стёкла. — Смотришь на меня, как на смертельно больного.
— Не беспокойся, всё не так страшно, — уверил его я. — У меня уже есть план твоего лечения. Но перед тем, как я его озвучу, расскажи, какие ещё симптомы проявляются. Вряд ли агрессия — это единственная проблема.
— Конечно же, нет! — воскликнул он. — Дрожь в теле, потливость, быстрое сердцебиение. Ах да, иногда чувствую покалывания в некоторых участках тела. Но я не уверен, что всё это имеет отношение к делу.
— Имеет, — перебил его я. — Всё это — признаки гипогликемии. Не могу только понять, как тебе удалось прожить с ней так долго.
Хотя… Скорее всего, магия Сеченова автоматически выравнивала уровень сахара, не допуская возникновения комы и, соответственно, смертельного исхода. Его отец тоже был лекарем, хоть и не таким сильным, как Иван.
Если бы эта болезнь настигла обычного простолюдина или дворянина с другим типом магии, они бы погибли гораздо быстрее.
— Значит так, Иван, временно откладываем все наши дела. Биохимический анализатор запатентуем чуть позже. Завтра же поведём тебя на обследование. А сейчас возьми сахар из коробки. Насыпь ложку под язык и ложись спать, — велел я.
— А что ты планируешь делать со мной завтра? — забеспокоился он. — Я ведь приехал тебе помогать, а не лечиться! Мне как-то неудобно тратить время на эту ерунду.
— Нет, теперь уже не отвертишься. Рано или поздно тебя эта болезнь убьёт. Либо прямым способом, либо через вспышку агрессии и проигранную дуэль, — произнёс я. — Всё, ложимся спать. Подъём в шесть утра.
На следующий день я потащил Сеченова в другой конец города. Владимир Павлов уже покинул Саратов, но я знал, что он открыл небольшой филиал, в котором можно было воспользоваться его изобретениями. Разумеется, за бешеные деньги.
Но выбора у меня не было. Аппарат УЗИ принадлежит Павлову, так что придётся пользоваться его услугами. Мало одного биохимического анализа, чтобы понять, что происходит с организмом Ивана Сеченова. Мне нужно проверить главный орган, отвечающий за регуляцию уровня сахара в крови.
Как выяснилось, Павлов оставил одного из своих помощников, который был обучен использованию УЗИ-аппарата. Только никакой пользы от него, по сути, нет, поскольку УЗИ он сделать может, а интерпретировать результат — нет. Всё приходится отправлять по почте Павлову.
Я доплатил его сотруднику, чтобы обойтись без этих сложностей. Сам сделаю Сеченову УЗИ брюшной полости и сам же его расшифрую.
Иван снял с себя верхнюю одежду, отложил рубаху и обнажённый по пояс лёг на кушетку. Мне пришлось немного повозиться, чтобы понять, как работает аппарат Павлова. Намудрил Владимир нехило! Всё можно было сделать гораздо проще. Но собирать свой собственный аппарат у меня сейчас времени нет.
Я сразу же направил головку ультразвукового детектора на левое подреберье, чтобы осмотреть поджелудочную железу. Пластина со звуковыми кристаллами выдала мне замысловатый снимок, на котором…
Ага! На котором явно отражена главная проблема Сеченова.
Теперь понятно, какое заболевание передаётся в его семье. Это какое же «везение» нужно иметь, чтобы унаследовать от своего отца такую опухоль?
К счастью, опухоль не злокачественная. Образование совсем небольшое, находится прямо на головке поджелудочной железы. Там, где вырабатывается инсулин. Гормон, который помогает глюкозе пробираться из крови в клетки, чтобы те, в свою очередь, могли питаться главным источником энергии любого живого существа.
Проблема по отношению к сахарному диабету полностью отзеркалена. У диабетиков обычно вырабатывается очень мало инсулина, либо клетки этот инсулин не могут опознать. Именно этим, если объяснять простыми словами, и отличаются диабеты первого и второго типов.
Инсулин не выполняет свою функцию, сахар не попадает в клетки и накапливается в сосудистом русле.
Но у Сеченова всё наоборот. Доброкачественная опухоль, именуемая инсулиномой, вырабатывает огромное количество инсулина. В итоге сахар в крови практически не задерживается и сразу же подвергается утилизации. Это нарушает весь баланс человеческого организма, что в итоге и приводит к симптомам гипогликемии.
Предрасположенность к любым новообразованиям чаще всего передаётся генетическим путём. Но это вовсе не означает, что каждый член семьи будет страдать от этого недуга. Просто Ивану крупно не повезло.
— Ну? Что скажешь? Всё плохо? Пора гроб заказывать? — нервно усмехнулся Сеченов.
— Не говори глупостей, — помотал головой я и убрал детектор аппарата в сторону. — Одевайся. Я тебя излечу прямо здесь. Потом пойдёшь домой — отдыхать.
— Только не говори, что меня придётся резать, — задрожал Сеченов.
По-хорошему именно так и нужно лечить инсулиному. Но раз опухоль доброкачественная, мне не составит труда настроить работу её клеток лекарской магией. Никаких метастазов, токсинов и прочих гадостей в его кровоток не попадёт.
Много времени процесс лечения не занял. Я управился минут за пятнадцать. Однако Иван почувствовал резкую слабость после проведённой манипуляции.
— Ничего-ничего, крепись, друг, — взвалив его руку себе на спину, сказал я. — Дотащу до дома, отоспишься — и будешь как новенький.
— А что сейчас-то со мной происходит, чёрт возьми? — промямлил он.
— Помнишь, что такое симпатоадреналовая система? — ответил вопросом на вопрос я.
— Безумный союз стрессовых гормонов надпочечников с симпатической нервной системой, которая тоже не больно-то любит дарить человеку спокойствие, — словно пьяный, пробормотал Иван.
— Лучшей формулировки я бы не придумал, — рассмеялся я. — В общем, последние пару десятков лет ты уживался с постоянной активностью этой системы. Низкий сахар провоцировал стресс, злобу, агрессию, а тебе постоянно приходилось их сдерживать. А теперь расклад сил резко изменился. Включилась парасимпатическая нервная система. Через час тебя отрубит. Проспишь, скорее всего, часов двенадцать, если не сутки. Так и должно быть, не беспокойся.
У Сеченова не было причин не доверять мне. Когда мы добрались до моей квартиры, я заметил до боли знакомую карету без лошадей. Ох и давно же я её не видел!
Этим загадочным видом транспорта всегда пользуется Ксанфий Апраксин. Видимо, у него для меня новости.
Я повалил Сеченова на кровать, и тот сразу же вырубился. А время-то ещё детское. Полдень. За сегодня я многое могу успеть.
Убедившись, что с давлением и пульсом Ивана всё в порядке, я покинул квартиру, пересёк улицу и забрался в карету, где меня уже ожидал Апраксин.