Ох, ну и цирк… Только с Синицыным могло произойти нечто подобное. Хотя… Есть у меня одно нехорошее предположение. Очень надеюсь, что я ошибаюсь.
Но никак иначе объяснить столь странное поведение Бронниковой я не могу. Со стороны выглядит так, будто между этой парочкой промелькнула искра. Вот только знакомы они едва ли два дня.
Это — не моё дело, разумеется. И я не стал бы вмешиваться в это, если бы не догадался, что означает символ на груди Синицына. Всё это может быть очень тесно взаимосвязано.
— Итак, Илья, — привлёк к себе внимание друга я. — Рука у тебя ещё несколько дней поболит. Дома я тебе дам болеутоляющий порошок. Не беспокойся, благодаря нашему аппарату мы смогли быстро определить диагноз.
На деле я с самого начала понимал, что проблема именно в ключице, но мне хотелось уточнить всё через рентген-аппарат, чтобы убедиться в его работоспособности. Более того, переломы далеко не всегда бывают столь очевидны. Часто по одним лишь симптомам понять, какие кости сломались, попросту невозможно.
Этот аппарат перевернёт весь мир. Большинство травм больше не будут приводить людей к пожизненной инвалидности. Снимок показывает место поражения, а лекарь его сразу же исцеляет — вот и вся схема!
— Невероятно! — послышался крик Бронниковой, которая каким-то образом уже умудрилась переместиться в мою комнату с проявителем. — Здесь же видно весь скелет! С ума сойти!
— И каков наш дальнейший план? — проигнорировав крики Светланы, произнёс Захаров. — Господин Мечников, вы уже готовы патентовать наше изобретение?
— Готов, — улыбнулся я. — На этот раз структура аппарата была куда сложнее, чем в прошлый. Поделим патент пополам.
— Пополам⁈ — удивился Захаров. — Алексей Александрович, я на такое не претендую. Вы чересчур…
— Нет, — перебил его я. — У меня была концепция, но самостоятельно я бы никогда не собрал всё это воедино. Вы уже не в первый раз меня выручаете, Захаров. Более того, во время первых тестов вы ещё и пострадали из-за воздействия радиации. Так что не спорьте со мной. Вы заслужили и деньги, и славу.
У меня были опасения насчёт того, что присутствие второго изобретателя может повлиять на наш спор с Владимиром Павловым, но позже я изучил его прежние патенты и обнаружил, что соавторов у него целая куча. Скорее всего, Владимир Харитонович управляет собственным заводом с кучей подчинённых. И особо выдающиеся разделяют с ним патент.
Значит, помощь Максима Захарова никак не повлияет на мою победу или поражение.
После тестирования рентгена я заглянул в орден лекарей и запросил регистрацию патента. Принести им рентген-аппарат мы никак не могли, поэтому нужно было заранее заказать выезд сотрудников бюро прямо в мастерскую Бронниковой.
Они пообещали, что посетят нас уже завтра. А это означает, что нас с Захаровым ждёт ещё одна бессонная ночь. Придётся подготовить все чертежи, довести до ума статью о воздействии электромагнитного поля и рентгеновских лучей на организм человека. Всё это понадобится ордену для рассмотрения.
Теперь мне не придётся обращаться к Ярославу Мечникову за помощью. Я сам работаю в академии, а это означает, что у меня есть право публиковать собственные статьи без участия других лекарей.
Вернувшись домой, я сразу же сел за подготовку чертежей, а Синицын с Захаровым вырубились. Мы с Максимом договорились, что я подготовлю теорию, а он изобразит на чертежах схему самого аппарата, когда отоспится.
Ближе к двум часам ночи моя работа подошла к концу. Я исписал более тридцати листов. Свою часть я уже выполнил. Остальное — за Захаровым.
— Ох, как же болит голова… — простонал проснувшийся Синицын. — Ненавижу побочные эффекты твоих обезболивающих.
— Ничего, переживёшь, — произнёс я. — У тебя просто давление упало. Можешь выпить зелье-энергетик. Станет намного лучше. А как придёшь в себя — жду от тебя рассказ о твоей татуировке.
— Ох… — поглощая зелья, пробурчал Синицын. — Показать будет сложно. Но раз уж я тебе пообещал, ты сегодня же всё узнаешь.
Илья опустошил склянку с зельем, затем подошёл к вешалке и взял своё пальто.
— Ты куда это собрался? — поинтересовался я. — Тебе лучше отлежаться, дружище. Два часа ночи! Не лучшее время, чтобы бродить по Саратову. Или же ты просто хочешь убежать от ответа?
— Никуда я не убегаю, — усмехнулся он. — Собирайся. Действие этой печати на моей груди объяснить трудно. Проще будет показать на практике. Поверь, после того как ты узнаешь, как работает эта штука, тебе самому захочется приобрести такую же!
Я понял, что Синицына уже не остановить. Да и меня распирает любопытство. Тем более, отпустить его одного посреди ночи я не могу. Лучше отправиться с ним.
— И куда же мы идём? — поинтересовался я.
Илья улыбнулся во весь рот, отворил дверь в подъезд, а затем заявил:
— К женщинам!
Глава 20
Кто о чём, а Синицын о женщинах! Других поводов для беспокойства он обычно себе найти не может. Но уж лучше это, чем зависимости, от которых он совсем недавно излечился.
— Погоди, Илья, — пытаясь нагнать друга, воскликнул я. — Ты же лекарь! Должен понимать, что тебе сейчас нужно отлежаться, чтобы прийти в себя после перелома. Он хоть и не серьёзный, но не все мягкие ткани успели полностью восстановиться.
— Да я всё прекрасно понимаю и ценю, что ты так обо мне беспокоишься, Алексей, — усмехнулся он. — Но ты ведь сам расспрашивал меня насчёт татуировки. Сейчас немного прогуляемся, отдохнём, и заодно я покажу тебе, как она работает.
На дворе ночь. Я решил позволить Синицыну немного прогуляться, но кутить до утра я ему не дам. Мне ещё самому нужно выспаться, чтобы не профукать завтра момент прихода людей из бюро, которые должны изучить все документы и сам аппарат. Чем быстрее я зарегистрирую патент, тем лучше. Через два дня уже настанет время проникать в особняк Мансуровых. Мне ведь нужно подготовиться к этому мероприятию. Операция по спасению Токса может оказаться самым опасным делом, за которое я когда-либо брался.
— Хорошо, договорились, — заключил я. — Один час, Илья. Не более того.
— Ладно-ладно, — закивал он. — В любом случае ты не пожалеешь, когда увидишь, на что способна эта штука! Я за неё заплатил большие деньги, и пока что мне кажется, что оно того стоило.
Заинтриговал, ничего не скажешь. Особенно если учесть, что я уже вспомнил, что означает этот символ из нескольких узлов. Это славянский знак, олицетворяющий любовь. И, кажется, я начинаю подозревать, как он работает и для чего он нужен Синицыну.
Мы с Ильёй пришли в ближайший кабак. Два столетия назад подобные места отдыха переименовали в «питейное заведение», но люди продолжали по привычке именовать их кабаками.
Когда мы вошли в здание, нас сразу же чуть не затянули в пьяную драку. Пара мужиков сцепилась в яростной схватке, несколько раз задели Синицына, из-за чего тот сразу же решил высказать им всё, что думает, но я вовремя остановил это, ускорив распад алкоголя в крови сражающихся.
В итоге в их сосудах образовался ацетальдегид, который отвечает за похмелье, и у мужчин резко пропало желание драться.
В таких ситуациях я чувствую себя так, будто Илья — мой сын, за которым нужен глаз да глаз. Стоит хотя бы на секунду потерять его из виду, и он сразу же вляпывается в совершенно никому не нужный конфликт.
Хотя, если вспомнить, сколько мне лет на самом деле, я практически гожусь ему в отцы или, по крайней мере, в старшие братья. Сложно делать вид, что мне всего лишь двадцать пять лет. Я уже в прошлой жизни успел достаточно долго потоптать землю, набить шишки и многому научиться на собственном опыте.
Пока Синицын искал нам подходящий столик, я осмотрелся вокруг, пытаясь уловить все детали происходящего. Всё-таки в кабаках я никогда не бываю, но с точки зрения наблюдения за малоизвестной мне Российской Империей — это опыт интересный.