До таких технологий я ещё не дошёл, но вскоре обязательно доберусь. Тем более, поводов для этого у меня стало больше.
— Алексей Александрович, а я вас так рано не ждал! — подметил Разумовский. — Думал, что после произошедшего на балу вы теперь нескоро появитесь. Даже начал готовить документы, чтобы выделить вам несколько выходных дней.
— Это ни к чему, — помотал головой я. — Работы много, и за меня её никто не выполнит. Я ведь знаю, что вы тут зашиваетесь.
— Если честно, вы пришли как раз вовремя. У вас будто какое-то чутьё развито! — рассмеялся Разумовский.
И скорее всего, он прав. Подозреваю, что именно клятва лекаря тащит меня в те места, где особенно много нуждающихся в помощи.
— В общем, на этот раз у нас крайне нетипичная пациентка, скажу сразу, — произнёс Разумовский. — Она не из дворянского сословия.
— Как же? Я думал, что вы принимаете только представителей знати, — отметил я.
— Дело в том, что сын этой женщины является бастардом одного пензенского графа. С годами он получил большую власть, поступил на службу в войска, а после возвращения с фронта потребовал, чтобы его мать осмотрели в госпитале. Но обратиться он решил именно к нам, поскольку пару лет назад я излечил его после ранения, и теперь этот человек мне доверяет, — объяснил Разумовский. — Вот только я не совсем понимаю, что с ней происходит. Эта женщина просто слепнет — и всё! Хотя я не заметил, чтобы её глаза были чем-то повреждены.
Та-а-ак. А вот и ещё одна не развитая сфера, которой я после своего перемещения в этот мир практически ни разу не занимался.
Офтальмология.
С глазами тут, должно быть, всё совсем туго. Приборов нет, структуру глаза никто толком не знает. Выходит, что лекари бессильны.
— Дайте мне полчаса — и я проведу её осмотр, Александр Иванович, — произнёс я и удалился в свой кабинет.
Взял несколько листов бумаги, склеил их между собой, чтобы сделать большое прямоугольное полотно. А затем принялся старательно выводить на нём буквы разных размеров.
Старая добрая таблица «Ш Б М Н К…», которую использовали в моём мире для проверки остроты зрения. Её должны изобрести лишь в одна тысяча восемьсот шестьдесят втором году. Вернее, через десяток лет её создадут в Голландии, а уже для русскоязычных людей она будет адаптирована лишь в начале двадцатого века — и то вряд ли! Ведь нашу русскую таблицу создали в СССР, а здесь революция вряд ли когда-нибудь свершится.
Я вернулся в палату, где лежала пациентка с ухудшением зрения. Разумовский тут же пояснил мне, что она так же жалуется на боли в сердце и в голове. Но её сын настоял, чтобы мы нашли способ восстановить функцию глаз.
Я познакомился с пациенткой, затем повесил на стену свой плакат и приступил к исследованию остроты зрения.
— Итак, Нина Сергеевна, — произнёс я. — Прикройте левый глаз и прочитайте буквы, на которые я буду указывать. Вы же обучены грамоте?
— Обучена, сынок, обучена, — прокряхтела она. — Это вы сейчас показываете «Ш», теперь… «Б».
Она смогла свободно прочесть почти половину строчек. Не такое уж и серьёзное нарушение зрения, как его расписывал Разумовский. Затем мы приступили к исследованию второго глаза и получили тот же результат.
— Что ж, результат неплохой, — отступив в сторону от плаката, произнёс я.
— Ой, господин лекарь, куда же вы? — неожиданно воскликнула женщина.
— В каком смысле? Я здесь, рядом стою, — ответил я.
— А у меня — вы ушли в туман, — заявила она.
О-о! А вот это уже интересно. Значит, с центральным зрением у неё всё в порядке, а вот периферическое хромает. Другими словами, она может смотреть вперёд, но при этом не видит, что находится по бокам, снизу и сверху от центра её поля зрения.
Я начинаю догадываться, от чего страдает женщина. Этот диагноз мне приходилось ставить очень много раз. Одно из самых распространённых заболеваний глаз, особенно у пожилых людей.
— Теперь давайте проведём дополнительное исследование, — предложил я. — Продолжайте смотреть строго в одну точку, — я указал на гвоздь, которым мы прибили плакат к стене. — Не отводите от неё взгляда и постарайтесь снова назвать буквы.
Разумовский с большим интересом наблюдал за моей методикой. Да мне и самому было интересно! Так я ещё этот диагноз ни разу не выявлял. А нормальной аппаратуры под рукой у меня нет. И производить её пока что довольно трудно.
— Ой… ой! — закричала женщина и схватилась за виски. — Ой, не справляюсь. Не могу больше терпеть!
И, зажмурив глаза, рухнула на кровать.
Разумовский тут же рванул к ней, а я в этот момент осознал, что несколько её заболеваний тесно взаимосвязаны. И лучше разобраться с ними в ближайшие минуты!