Сын Нины Сергеевны.
— Леонид Федотович, вы всё неправильно поняли! — воскликнул Разумовский. — Мы…
— Кто этот человек? — проигнорировав слова Разумовского, он указал взглядом на меня.
— Это человек, который сейчас выкинет вас из губернского госпиталя, — процедил сквозь зубы я.
— Что? — удивился он. — Да как вы смеете⁈
— Я непонятно выразился? — прищурился я. — Вы устраиваете балаган в госпитале. Если есть вопросы — дождитесь снаружи, когда мы с Александром Ивановичем освободимся.
Поражают такие родственнички! Я очень хорошо понимаю: некоторые люди настолько переживают за попавших в больницу близких людей, что не справляются с эмоциями и начинают закатывать скандалы.
Но я обычно такое всегда стараюсь пресекать. Мы не на хопёрском базаре. Помню, один раз ещё в прошлой жизни мать двадцатипятилетнего «сынулички» брала штурмом стационар, чтобы лично проверить, как он себя чувствует. А лежал он с обычным бронхитом в инфекционном отделении. Туда посетителей впускать нельзя. В итоге дело дошло до абсурда, и нам с медсёстрами даже пришлось вызвать полицию, чтобы женщину забрали.
Тут же, чувствую, полицией вопрос не решить. Этот вспыльчивый господин может меня и на дуэль вызвать.
— Лёня, успокойся! — прикрикнула на своего сына Нина Сергеевна. — Эти господа вернули мне зрение.
Он аж оторопел.
— К-как это — вернули? Правда? В самом деле? — принялся засыпать нас вопросами он.
— Можете проведать свою мать, если будете себя вести адекватно, — поставил условие я. — Если снова начнёте шуметь и ругаться, учтите, мне придётся применить силу.
Он ничего не ответил. Лишь нахмурился и утвердительно кивнул. Решил больше со мной не спорить. Мы с Разумовским оставили его в палате и прошли в кабинет Александра Ивановича, чтобы обсудить произошедшее.
Сначала я подробно расписал коллеге, что мне пришлось проделать, чтобы восстановить женщине зрение, а затем поинтересовался, почему Леонид ведёт себя так неадекватно.
— Он всегда врывается с требованиями, — отметил Разумовский. — Опять же, мне он доверяет, но чтобы заслужить его доверие, мне пришлось немало потрудиться.
Всё ясно, кажется, я понимаю, почему он так себя ведёт. И тут тоже замешана медицина. А точнее, её ответвление — психология.
Думаю, Леонид Федотович компенсирует то, чего ему не хватало в прошлом. Скорее всего, он лет двадцать-тридцать жил, как изгой. Не дворянин и не простолюдин. Нечто среднее между двумя сословиями. А как только дорвался до власти, решил выплеснуть весь скопившийся негатив.
Разумовский ушёл проведать ещё одного пациента, а я вышел в коридор и дождался, когда военный выйдет из палаты Нины Сергеевны.
— Леонид Федотович, давайте поговорим наедине, — предложил я.
Мы вышли в холл второго этажа, и он тут же произнёс:
— Прошу меня извинить, господин Мечников. Я очень сильно беспокоился за свою мать. Уже насмотрелся в своё время, как она плачет. Не смог удержаться.
Ему трудно давались эти извинения, но они были искренними.
— Зла я на вас не держу, но хочу дать один совет, — спокойно ответил я. — Не показывайте свой характер в лекарских организациях. Работа у нас очень нервная. Требует особой внимательности. Сейчас Александр Иванович пошёл смотреть следующего пациента. Представьте, что будет, если он, перенервничав из-за вашего поведения, потеряет бдительность и допустит ошибку. От такого может пострадать больной человек. Надеюсь, вы поняли мою мысль?
— Я это учту, — тяжело вздохнув, ответил он, но больше ничего не произнёс.
Повернулся ко мне спиной и направился к выходу из госпиталя. Выглядел он совершенно разбитым. Видимо, я снова заставил его почувствовать себя бастардом, которого может ужалить кто угодно.
Но, думаю, это ему пойдёт на пользу.
— Алексей Александрович! — крикнул мне Разумовский, покинув очередную палату. — Совсем забыл сказать, через пять часов сюда прибудет первая карета.
— Какая карета? — переспросил я.
— Как же! Карета скорой лекарской помощи. Вы же сами это придумали! Орден всерьёз взялся за дело и выделил нам одного нового сотрудника. Кучер будет дежурить в соответствии с графиком. Как только мы получим сигнал, можно будет сразу воспользоваться каретой и езжать к пациенту.
Ничего себе! Не ожидал, что орден лекарей так быстро начнёт организацию моего плана.
— А что насчёт кристаллов вызова? — спросил я. — Их уже выставили на продажу?
— Выставили, Алексей Александрович, — довольно усмехнулся Разумовский. — И дворяне тут же разобрали их все. Как горячие пирожки!