Я знаю, чего он хочет. Если я убью Решетова, то пойду против своих принципов, разрушу клятву лекаря. Тогда моё тело лишится лекарской защиты. И даже после гибели Василия Ионовича он сможет переместиться в меня.
В этом случае останется только один вариант. Погибнуть. Забрать Асклепия вместе с собой.
Но так просто я не сдамся. Мы дожмём. Пусть он догадался о том, что я на самом деле запланировал, но в итоге мы всё равно сможем победить!
Ведь я не один. Часть моих соратников уже вышла из игры. Они сильно пострадали и нуждаются в лекарской помощи. На ногах остались только три человека. Я, Синицын и Сеченов.
Но я чувствую, как сюда сквозь толпу людей пробиваются ещё несколько человек.
Кажется, появилась подмога, которую я даже вызывать не планировал.
— Ну как же так, господин Решетов? — прокричал появившийся из толпы главный лекарь Хопёрской амбулатории.
Иван Сергеевич Кораблёв.
Мой первый начальник в этом мире.
Из-за спины Ивана Сергеевича появился Эдуард Родников. Далеко не самый лучший лекарь. Но даже он пришёл, чтобы нас поддержать. А вместе с ними остальные лекари, которых приняли в Хопёрск уже после того, как я переехал в Саратов.
— Василий Ионович, ну уж таким старикам, как мы с вами, явно не стоит посягать на всемирное господство, — покачал головой Кораблёв. — Одумайтесь. Лучше вернитесь в мою организацию. Мы ещё сможем поработать вместе.
— На счёт «три», Мечников, — услышал я шёпот Родникова. — Раз… Два…
Три.
Все лекари Хопёрского района направили в меня свою магию. А я выпустил весь запас разом прямо в Асклепия. Ублюдок отъехал на несколько метров. Ещё чуть-чуть, и он окажется там — в круге, из которого уже никогда не сможет выбраться.
— Гигея, вы готовы? — мысленно спросил я. — Пантеон принял решение?
— Да, — ответила богиня. — Мои братья согласны лишиться своей силы. Ради отца. Ради того, чтобы он, наконец, отправился в мир иной.
Таков был мой план. Подалирий, Махаон и Телесфор пожертвуют своими силами. Напитают ими наш аппарат. Станут источником энергии.
Они останутся бессмертными богами, но лечить никого уже не смогут.
До престола дойдёт только Гигея. Уже проверенная мной богиня. Она займёт пустующий трон и станет направлять всех лекарей в нашем мире.
— Они готовы, Алексей. Пора.
— Стойте! Вы предатели! Гигея! ГИГЕЯ! — ревел Асклепий.
В этот момент мой поток лекарской магии вытолкнул его прямо в центр круга.
— Включайте! — прокричал я друзьям.
Остался всего один шаг. Всего один поворот рубильника. Но…
В этот момент я услышал голос в своей голове. И это была не Гигея.
Когда Сеченов и Синицын рванули к панели аппарата, Асклепий прошептал мне:
— Я ведь говорил, что сдержу своё обещание?
В последнюю секунду из руки Тёмного бога вырвался огромный поток некротики. Уже в полёте он преобразовался в дугообразную остроконечную кость. И она была направлена прямо на Илью Синицына.
А затем Синицына толкнули. Иван Сеченов почувствовал, как к ним приблизилась некротика. В нём отозвалась клятва лекаря. И тогда он защитил своего друга.
Илья отлетел в сторону. Некротическая волна прошла ровно между ними.
И отсекла Сеченову правую руку.
— Нет… — прошептала Гигея. — Не успели!
Сеченов упал на брусчатку, попытался залечить свою рану, но очень быстро потерял сознание.
Асклепий выбрался из круга до того, как Синицын нажал на рычаг.
К этому моменту без сил остались все мои соратники. Игорь, Андрей, Кирилл, Илья, Иван, все лекари Хопёрской амбулатории.
Запасов маны не осталось ни у кого.
— Всё, Мечников. Хватит игр. Остались только мы вдвоём, — произнёс Асклепий. — Я даю тебе последний шанс. Отдай мне своё тело. Или умри.
— Я поступлю иначе, — помотал головой я и просунул руку в свою сумку. Мои зубы заскрипели от злости. Придётся идти на крайние меры. Он мог уйти из этого мира безболезненно.
Но теперь Асклепию будет больно. Умирать эта сволочь будет мучительно.
— Я проведу ещё один эксперимент. Давно хотел узнать…
Я коснулся лекарской плиты, что лежала в моей сумке.
— … что будет, если я использую сразу двадцать лекарских витков?
Глава 25
Настал решающий момент. И то, как я собираюсь покончить с Асклепием — это самый рискованный ход за всё время моей жизни в этом мире.