— Не беспокойся, Алексей, — улыбнулся Синицын. — Я со всем разберусь. Можешь уезжать в Санкт-Петербург с чистой совестью. Только, пожалуйста, вернись оттуда. Если тебя заберут на каторгу, эти работнички меня с потрохами сожрут после твоей речи!
На следующее утро я сел в поезд «Астрахань — Санкт-Петербург».
Не думал, что мне придётся в ближайшее время вернуться в столицу. На этот раз весь путь прошёл без происшествий. Никто не пытался на меня напасть, больных в поезде не было. Более того — я смог хорошо выспаться. Даже в положении сидя.
Перед отправлением послал магической почтой письмо своему брату Ярославу. В целом в Санкт-Петербурге я ориентировался и мог найти дорогу к особняку Мечниковых. Но всё же хотел, чтобы брат меня встретил.
Однако через двадцать часов, когда я вышел из поезда, меня встретил совершенно другой человек. Поначалу я подумал, что передо мной кто-то из службы охраны рода Мечниковых.
Но оказалось, что это не так.
На перроне появился высокий, крепкий мужчина, чьё лицо было покрыто множеством шрамов. На нём была надета военная форма.
И чисто с лекарской точки зрения его шрамы выглядели неестественно. Будто мужчину, что стоял передо мной, сжигали заживо. Или… Или били молнией.
— Рад встрече, брат, — низким голосом сказал он. — Не думал, что мы с тобой ещё раз встретимся.
Теперь у меня нет сомнений. Это — полевой лекарь. Кирилл Мечников. Старший из трёх сыновей моего отца.
Глава 18
— Здравствуй, Кирилл, — сказал я и пожал крепкую руку своего старшего брата.
Хватка у него, стоит отметить, была просто невероятная. Казалось, он мог одними лишь пальцами раздавить чью-нибудь кость. Не так я себе представлял полевого лекаря. Думал, что он выступает в качестве поддержки у бойцов. Но такой верзила, как Кирилл мог и самостоятельно вступить в бой.
А судя по его внешнему виду, он делал это не один раз.
Интересная у меня, однако, семейка. Всех трёх братьев не перепутаешь. Толстый, тонкий и качок. Это хорошо ещё, что я немного привёл своё тело в порядок. А то мой предшественник, похоже, вообще никогда спортом не занимался.
— Пойдём, карета уже ждёт, — сухо сказал Кирилл и, поманив меня рукой, пошагал к выходу из вокзала.
Вот уж не думал, что снова окажусь в Санкт-Петербурге после своего изгнания. А Кирилл, между тем, явно не был рад моему визиту. Его приветствие — лишь формальность. Он явно относится ко мне не так, как Ярослав. Хотя, возможно, Кирилл просто не умеет прямо выражать свои эмоции.
Мы покинули территорию вокзала и оказались на Знаменской площади. В моём мире её уже переименовали в Площадь Восстания. Но здесь вряд ли история пойдёт по тому же сценарию.
В Санкт-Петербурге жизнь кипела. Народ носился туда-сюда, толпы людей, десятки карет. Оживлённо, особенно в сравнении с Хопёрском. Не так, как в Питере двадцать первого века, но всё же впечатляет. Когда я уезжал отсюда, даже не обратил внимание на то, как выглядит старый Санкт-Петербург.
— Ярослав не солгал? — с сомнением в голосе спросил Кирилл, когда мы уселись в карету. — У тебя действительно пробудился обратный виток?
— Не солгал, — коротко ответил я. — Только ты хотя бы не проси меня его на тебе использовать.
— А что, Ярослав тебя просил о таком? — вскинул брови он.
Я молча кивнул.
— Вот уж не думал, что ему хватит духу, — усмехнулся Кирилл. — Нет, я тебе верю. Можешь ничего не доказывать. Однако не понимаю, откуда он у тебя взялся. Ты ведь даже прямым витком толком никогда владеть не умел.
— Знаешь, изгнание меняет людей, — ответил я. — Оно определённо пошло мне на пользу. В каком-то смысле я даже рад, что оказался один.
Кирилл нахмурился. Похоже, он был со мной не согласен. Воспринял мои слова, как оскорбление.
— Ну да, — кивнул он. — Тебе всегда было плевать на семью. Я бы и не приехал на этот вокзал, если бы не вся та шумиха, которая поднялась над твоим именем.
— Вот теперь я точно вижу, как на самом деле ты рад меня видеть, — рассмеялся я. — Лучше не играй со мной в вежливость, Кирилл. Говори то, что думаешь. Я ценю откровенность.
У меня не было желания с ним спорить, но и выслушивать враньё из разряда «я рад тебя видеть, брат» мне не хотелось. Пусть лучше говорит прямо. Всё равно его обида нацелена на бывшего Алексея Мечникова, а не на меня.
— Откровенно поговорить хочешь? — просипел он. — Тогда скажи мне, Алексей, как так вышло, что после твоего изгнания отец стал суетиться и говорить о тебе даже больше, чем прежде?