Поначалу я подумал, что в конфронтацию с полицейскими вступит Сеченов. Ведь у него есть титул, а значит, и права совершенно другие. Но по его напряжённому молчанию я понял, что он никак разрешать эту ситуацию не станет.
Видимо, опасается, что засветив здесь свою фамилию, он может навредить репутации своей семьи. А если речь идёт о восстании, то подозревать в первую очередь будут именно дворян, а не простолюдинов вроде меня и того же Захарова.
Поэтому я решил взять ситуацию в свои руки.
— Уважаемые, мы не имеем ни малейшего понятия о том, что здесь происходит. Мы с Захаровым собрались встретиться впервые. И он вам это может подтвердить, — произнёс я, а затем перевёл взгляд на пойманного мастера.
Захаров был низкорослым коренастым мужчиной. Явно старше нас с Сеченовым лет на пять-шесть. Надеть на него наручники городовым было трудно, поскольку они едва сошлись на широких запястьях. Уже по рукам мастера я прекрасно вижу, как много ему приходилось ими трудиться. Точно такие же руки у нашего кузнеца Петровича.
— Я понятия не имею, кто они такие, — подтвердил Захаров. — Однако кроме всего прочего я не в курсе, почему меня оклеветали и обозвали предателем Родины! Может, вы всё-таки объясните, с какой стати моя мастерская разгромлена, а я закован в наручники⁈
— А ну, цыц! — рявкнул на него городовой. — Тебе слово не давали, — полицейский вновь перевёл взгляд на нас, а затем спросил: — Какое у вас дело к этому человеку?
Тут мне скрывать нечего. Вряд ли изобретение электрокардиографа можно считать началом заговора против Николая Первого.
— Мы с моим спутником — лекари-изобретатели. Для нового аппарата, который будет регистрировать нарушения сердечной деятельности, нам требуется человек, который разбирается в электрических кристаллах, — объяснил я.
— Допустим, — кивнул городовой. — Однако нас всё же смущает, что вы решили заключить сделку с человеком, который создавал оружие дистанционного нападения. Учитывая ситуацию, которая недавно случилась с императором… У нас нет иного выбора, кроме как забрать вас всех троих в участок и допросить.
— А что случилось с императором? — переспросил я.
— Вы что, газет не читаете? — хмыкнул городовой. — На нашего государя совершил покушение электромант. Поговаривают, что в его арсенале были кристаллы.
В последние недели мне было не до газет. Я потонул в производстве и лечении пациентов. Лишь один раз взглянул в свежий выпуск газеты, когда Владимир Павлов заявил о себе всему миру. После такой новости мне было уже не до продолжения чтения.
— Но государь наш живёт в Санкт-Петербурге, а я в Саратове тружусь безвылазно! — воскликнул Захаров. — Соседа моего спросите! Он не даст соврать, что я из своей мастерской не выхожу.
— Ваш сосед, к слову, нас и вызвал, — заявил городовой. — Он утверждает, что вы ударили молнией в его квартиру. И молния проникла через несколько стен. Скажете, что он лжёт?
— Грифон милостивый! — пожал плечами Захаров. — Ну да, я действительно экспериментировал с потенциалом электрических кристаллов. Но я понятия не имел, что они нанесли ему ущерб! Мог бы сразу ко мне обратиться. А он — сразу городовых вызывать! Тьфу ты, вошь проклятая…
— Алексей, нам нельзя в участок, — прошептал мне Сеченов. — Нас там задержат минимум на сутки.
— Я это и так понимаю. Погоди, сейчас разберусь, — ответил я.
Задерживаться на сутки я не имею права. Тогда мы с Сеченовым потеряем возможность зарегистрировать патент на эндоскоп, который прямо сейчас изучают в ордене лекарей. А если учесть, что уже через сутки, судя по словам Ярослава, приедут нанятые отцом люди, чтобы забрать моего двоюродного брата Сергея…
Похоже, придётся освободить от обвинений и нас с Сеченовым, и мастера Захарова. Я нутром чую, что он здесь ни при чём. Похоже, он просто кому-то мешал своими экспериментами, а городовые решили воспользоваться этим вызовом, чтобы подцепить очередного подозреваемого в государственной измене и получить за это премиальные.
Я решил действовать аккуратно. Воспользовался лекарской магией, чтобы подавить агрессию полицейских и предрасположить их к себе.
— Господа, уверяю вас, никто из нас троих к вам в участок не поедет, — заявил я.
— Ч-что, простите? — удивился полицейский. — Что вы о себе возомнили?
Мне ещё не удалось его продавить, однако он уже спорил с меньшим задором. Лекарская магия подействовала. И в этот момент Иван Сеченов понял, что я только что провернул. Я услышал, как завибрировало его колдовство. Видимо, он решил сделать то же самое, что и я.