— Да, да, я уже выхожу, — Анна тряхнула головой, отгоняя воспоминания.
Глава пятая
Войдя в свою гостиную, Анна обнаружила там развалившегося на диване Дэймона. Он успел избавиться от пиджака и галстука, а также расстегнул ворот сорочки. Дэймон полулежал на мягких подушках, опершись локтем о подлокотник, его голова покоилась на спинке дивана. Ноги Дэймона были вытянуты, он выглядел невероятно усталым и измученным.
Сначала Анне показалось, будто она попала в какой-то чужой дом. Присутствие Дэймона диссонировало с утонченным декором ее девичьей гостиной.
— Вижу, тебе удалось почувствовать себя как дома? — Анна недовольно наморщила лоб. Она не хотела быть неучтивой, это получилось само собой, уж очень неприятно поразила ее поза Дэймона.
Ничего не ответив, Дэймон встал, подошел к музыкальному центру с колонкой дисков возле него, выбрал приглянувшийся и включил музыку. Вел он себя не просто уверенно, а прямо-таки по-хозяйски. В голову Анны закрались некоторые сомнения относительно его планов на ночь, но она тотчас их прогнала.
— Твой кофе, — Дэймон указал на кофейный столик и вновь растянулся на миниатюрном диванчике, проигнорировав недовольный взгляд хозяйки квартиры. — Я позволил себе похлопотать на твоей кухне и сделал нам несколько сандвичей. Ты ведь голодна, я прав?
— С чего ты взял?
— Я весьма наблюдателен.
Анна присела рядом с ним на диванчик, благо места хватило, и принялась есть, жадно отхлебывая все еще горячий кофе.
— С таким количеством еды одна я не справлюсь, — сказала она, прожевав очередной кусок.
Дэймон до сих пор не притронулся к бутербродам.
— Снова придется тебя выручать. Тяжелый выдался вечер, — произнес он, глубоко вздохнув, и взял с тарелки аппетитный бутерброд.
Анне бутерброды понравились, и она посчитала нужным это отметить:
— Не думала, что ты такой потрясающий повар.
— С делами, не требующими исключительных талантов, я легко справляюсь. Я не меньше, чем ты, ценю свою независимость и считаю, что если не хочешь умереть с голоду, надо уметь себя накормить. У меня не настолько большой штат служащих, чтобы я мог избаловаться. Кроме того, моя жена была отчаянной феминисткой и с самого первого дня нашей совместной жизни дала мне понять: обслуживать меня она не собирается.
Анна постаралась скрыть свое изумление, вызванное последним признанием Дэймона, и, лишь выдержав значительную паузу, небрежно спросила:
— Значит, ты еще и женат?
— Был.
Анна про себя облегченно вздохнула. Нет, она вовсе не рассчитывала на роман с Дэймоном, но не в ее правилах принимать у себя поздним вечером женатых мужчин. Она вопросительно посмотрела на него, ожидая продолжения истории.
— Она умерла восемь лет назад, — спокойным тоном проговорил Дэймон.
— Прими мои соболезнования. Трагическая случайность или болезнь?
— Сочетание обоих этих обстоятельств. Элен, так звали мою жену, с детства страдала от астмы. До определенного момента с помощью медикаментов ей удавалось держать свое здоровье под контролем, но однажды во время тяжелого приступа у нее под рукой не оказалось ингалятора. Эта оплошность стоила ей жизни. Меня тогда не оказалось поблизости, я был в командировке, а когда вернулся, узнал, что моей жены не стало. Приступ застал ее на верхнем этаже нашего дома, где располагалась ее студия. Она не любила, когда ее отвлекали от работы, поэтому домработница обнаружила ее, когда было уже слишком поздно.
— Чудовищная история. Ты скучаешь по своей жене?
— Это было давно. Скучал. Но не во мне дело. Не стало очень энергичного человека, любившего жизнь больше всего на свете. Элен хотела многое успеть. Эта болезнь никогда не позволяла ей расслабиться, и она научилась наслаждаться каждым мгновением каждого дня и помогала другим увидеть вокруг себя лучшее, а не растрачивать свою жизнь на уныние и скуку.
— Смерть ужасна, даже несмотря на то, что это повод задуматься о красоте и непостижимом величии жизни. Меня всегда удивляли люди, которые смотрят на смерть философски.
— Но надо ведь как-то справляться с болью.
— Возможно, ты прав. К счастью, я никогда не была на твоем месте и не спешу оказаться.
— Я тебя прекрасно понимаю. Мировоззрение, которое пропагандируется современной модой, отрицает болезни, старение и смерть. Люди стремятся не замечать их. А ведь многие живут на грани, рискуя в любой момент уйти в небытие, и все-таки не сдаются, борются.
— Это прописные истины. Я не оспариваю их, но и не понимаю, как можно сохранять хладнокровие при виде человеческого страдания. Мне это не дано.