Произнося страстный монолог, я металась по квартире. Заранее припасённый чемодан шваркнулся на диван, комод распахнулся, обнажив бельевое нутро, чтобы сорочки, плавки, джинсы и платья полетели оттуда.
*
Тут раздался звонок. Кто-то ломился в дверь, намереваясь испортить такую замечательную мизансцену! Я сделала вид, что не слышу, но Вадик использовал шанс на все сто - открыл, выслушал просителя и даже убежал вниз. Я тоже пошла - не стоять же дура-дурой в ожидании возвращения мужа? Конечно, спускалась аккуратно, чтобы он меня не заметил.
В подъезде было темно, уличный фонарь оставлял слишком мало света для окна лестничной клетки, зато внизу все было видно прекрасно. Желтый прямоугольник, в нем тело. И несколько мужчин рядом, в том числе и мой Вадик.
Я мухой слетела к ним, проверила тело - это оказалась наша соседка снизу, по счастью, живая, но с ушибом головы сзади. Она если и теряла сознание, то ненадолго, и лишь затем, чтобы иметь возможность припасть к плечу Вадима, пока тот сопровождал ее, пострадавшую от неведомого бандита.
Створку, которую Ванька-дворник все же закрыл, на ночь глядя, снова распахнули, чтобы фонарь освещал вход в подъезд. Мой муж созвонился с участковым и велел завтра разобраться с этим случаем.
На всякий случай я тоже оставалась в квартире соседки. Во-первых, она молода, всего тридцать, во-вторых, мало ли какая помощь может понадобиться, в-третьих... Короче, дождавшись скорой, я передала бригаде, что случилось с соседкой, забрала Вадима и вернулась с ним в нашу квартиру. Надо было заканчивать спектакль. Я поставила его на прежнее место, и...
Вы думаете, я дура? Думаете, вижу. А вот и нет!
Никуда я уходить не собиралась. Все перемещения и слова были мной отрепетированы впрок, даже пыль под кроватью, где ждал своей очереди чемодан - вытерта заранее, чтобы не пачкать диван. Эта мизансцена имела важную цель - подкрепить супружеские чувства. Психолог на курсе усовершенствования мимоходом сказала, что привычка убивает любовь. И рекомендовала менять облик, манеру поведения, стереотип сексуального контакта. Но, кроме того, важно напоминать о своем существовании, периодически устраивать мужу встряску, чтобы понимал значимость супруги.
Я Вадима люблю больше жизни. Он такой, такой... Он все умеет и все может! Он единственный настоящий мужик в моем окружении. Он... В общем, я его обожаю. Уже год мы женаты, а я все еще не набылась с ним. И мне очень хочется родить мальчика, похожего на моего Сидорова. Но сначала надо остепениться, поэтому мы старательно избегаем непланового "залета". И вот мне показалось, что Вадим стал охладевать. Привык, что я всегда рядом. Показалось, что он перестал ценить меня. Перестал заботиться и оберегать.
Это страшно - стать удобной, словно разношенные по ноге домашние тапки. Ведь такие шлепанцы легко заменить, если что.
Конечно, я прихожу с работы раньше - так ведь я врач, а не следователь! Конечно, мне несложно приготовить еду - даже приятно, ведь для него же! Конечно, мне тоже нравится отдаваться ему - ведь меня берет любимый! Конечно, я готова слушать его молчание - у него такая работа, секретная, не то что моя.
- Но почему ты не стал переживать за меня, когда я рассказала, как дворничиха нашла в нашем подъезде бомжа с проломленной башкой? Ты хочешь, чтобы и меня, как сейчас эту фифу?
Это я высказала Сидорову в лицо. Выкрикнула. Нет, пожалуй, вышептала. В его мускулистой фигуре почти сто килограммов, и когда он поймал меня, утащил в спальню и там сделал со мной то, что должен делать мужчина, если хочет немедленно помириться с женой...
Боже, как сладко, когда сопротивляешься любимому, пытаешься вырваться, а он нежно, со сдержанной силой одолевает тебя, и вот - ах, это случилось... Момент проникновения для меня, словно нокаут для боксера. И все, я не в силах бороться.
На мой взгляд, лучше всех такую ситуацию описал Гарсия Маркес в "Сто лет одиночества". Помните, бывшая монашка, муж летчик, прекрасные отношения, и вдруг появляется главный герой, без разговоров хватает ее. Чтобы не тревожить мужа, который работает в верхней комнате, героиня молча сопротивляется, но постепенно оборона слабеет, незаметно превращается в ласку, и - ах...
Мы больше не вылезали из постели, до самого утра. Подавая Вадиму кофе, я удивилась, когда услышала:
- Ваньке щелбан поставлю, чтоб не хамил. А потом заскочу в участок, узнаю у мужиков про соседку и твоего бомжа. Кто-то ведь его долбанул конкретно! А вообще-то, надо жильцов тряхануть, чтобы кодовый замок был. И поставить домофон. Или консьержа?