На этот раз всё происходит мгновенно. Прилив пьянящего удовольствия. Что же он открывает во мне? Я прижимаюсь к нему, стараясь молчать. Этот поцелуй — именно то, что мне было нужно. Жестокий и отчаянный, жизнеутверждающий.
Мы отстраняемся, задыхаясь. Мои руки остаются опутанными его туникой.
Он смотрит на меня с непостижимым выражением. Я приподнимаю вуаль, которая падает на один глаз.
— Это было… — говорю я, подыскивая правильное слово.
Он снова прижимается губами к моим, а затем упирается подбородком в мою макушку.
— Да, — говорит он. — Так и было.
* * *
Ориентироваться на местности становится всё легче: горы и небольшие холмы сменяют друг друга, приближаясь к внешнему краю Первого Сектора Гласиума. Я наблюдаю за Оскалой, как и окружающие меня люди. Жду появления армии Татум и ищу причину своего беспокойства.
— Никаких признаков их присутствия, мой Король, — отчитывается Малир.
Джован коротко кивает.
— Мы, должно быть, опередили Солати.
Его комментарий лишь усиливает моё беспокойство. Что ещё я должна чувствовать, направляясь в бой? Я отряхиваюсь и замедляю шаг, пока мы осматриваем лагерь из пятисот Брум, которые уже здесь. Их палатки расположены аккуратными рядами у основания холма, оставляя относительно ровную плоскость перед спуском к Великому Подъему. Поле битвы.
— Я в любой момент могу пойти и определить их местоположение, — предлагаю я.
Я встряхиваю Флаер, перекинутый через спину.
— Абсолютно точно, нет, — немедленно отзывается Джован.
Я стискиваю зубы.
— Я никогда не думал, что буду частью такой битвы, как эта, — говорит Осколок. — Это противоестественно, вы не находите? Когда человек тратит столько сил из-за жадности.
И это всё, чем была война моей матери. Всё то время, когда мать избивала меня, дало мне хорошее представление о её амбициях и характере. Ей нужны были ресурсы Гласиума. Ей нужно было их железо и нужен был их камень. И теперь я начала задумываться, не хотела ли она также контролировать огромное население Брум как свою личную рабочую силу. Рабов. Она, вероятно, убьёт большинство из них, но тех, кого она оставит в живых, заставит заниматься изнурительным тяжёлым трудом и будет пытать до конца их жизни, как она уже делала со своим собственным народом. Может быть, это и есть то странное чувство, от которого я не могу избавиться. Может быть, мне не нравится, что Татум может быть настолько развращённой. Я бы не подумала, что меня это ещё может удивить.
— Это её мать, — слышу, как Вьюга шепчет Осколку с другой стороны от того.
— Ага, но она не любит её, идиот, — шепчет в ответ Лёд.
— Не думаю, что все здесь об этом знают, — размышляет Осколок.
Я бросаю на него взгляд.
— Если мы потеряем тебя в битве, будь осторожна, — предупреждает он. — Эмоции высоки, и, хотя Брумы, с которыми ты жила, знают тебя, у тех, кто пришел из других мест, есть только наше слово, — он смотрит вперёд. — В разгар битвы они могут начать искать виноватого.
Я оглядываюсь через плечо на торопливую суету позади меня. Внезапно мне кажется, что на меня устремлены сотни недружелюбных глаз. Это объясняет мой дискомфорт.
— Поняла, — коротко говорю я.
* * *
Я проснулась, отдохнувшая после ночи, не беспокоясь о неблагоприятном воздействии от вдохов тумана с запахом шалфея. Тихий разговор с братом после завтрака в предыдущий день избавил его от беспокойства. Однако мы будем продолжать держать видимость. Наша месть Санджею осуществится в выбранный нами момент.
Я прохожу через лагерь в сопровождении своих людей, не обращая внимания на то, что, увидев меня, мужчины прекращают разговоры. Моя палатка находится недалеко от палатки Джована. Стражники узнают меня и отходят в сторону. Я ныряю в палатку Короля — гораздо более просторную.
Советники уже внутри и склонились над столами и картами.
— Хорошо спала, Татума? — Король поднимает мимолётный взгляд.
— Намного лучше, — загадочно говорю я.
Я вглядываюсь сквозь материал и ловлю его напряжённую улыбку, прежде чем он снова склоняет голову и принимается за работу.
Я стараюсь не мешать совету, но при этом быть в доступности, если я им потребуюсь. Но вскоре этого становится недостаточно. Я брожу по палатке. Вчерашнее ощущение стало ещё хуже. Это просто нервы перед боем? Или я просто чувствую неприязнь со стороны других, потому что я их враг? Я хмурюсь, снова меняя направление.
Нет. Что-то ещё не так.
Шёпот Драммонда привлекает моё внимание.