— Мы не можем управлять судьбой друг друга, Джован. Бесполезно пытаться. И из всех судеб, которые можно контролировать, я не могу представить более трудной, чем твоя и моя. Ты знаешь, что мы должны спасти тех, кто всё ещё в замке.
Я одариваю его язвительной улыбкой. Поражение в его глазах ужасает. Выражение, которое я не считала возможным для Джована. Невыносимо видеть такую печаль на лице несгибаемого мужчины.
— Я вернусь, — шепчу я только для него.
Затем его лицо оказывается прямо передо мной.
— Мой Король, — раздаётся голос.
Я хмурюсь как в тумане. Я не могу пошевелиться.
— Мой Король, — повторяет голос.
Это Рон. Рон говорит. Я моргаю, глядя в голубые глаза Джована, которые, кажется, переживают точно такие же смутные мысли, как и я.
— Что, — тихо отвечает Джован, не двигаясь ни на сантиметр.
Его тёплое дыхание щекочет мою кожу.
— Солати здесь, — говорит Рон.
Все замирают. Никто не издаёт ни звука. Я изучаю глаза Джована.
— Рон, — мягко говорит Король. — Ты сопровождаешь Татуму назад в замок. Малир, введи Рона в курс дела.
Мои плечи опускаются, когда напряжение покидает их.
Не время расслабляться.
Я оказываюсь в его объятиях, и его губы прижимаются к моим, достаточно сильно, чтобы оставить синяки. Мне этого недостаточно. Я тянусь вверх и хватаюсь за его руки, чтобы удержать равновесие, и поднимаюсь на носочки. Он издаёт низкий звук в груди и обхватывает меня рукой за талию, крепче прижимая меня к себе. Неужели это будет последний раз, когда я прикасаюсь к нему? Он отпускает меня, но не раньше, чем прижимается губами к моему уху, его светлая щетина царапает мою кожу.
— Ты вернёшься, — приказывает он.
— Да.
Я старательно избегаю взгляда брата, когда отхожу от Короля.
— Ну и дела, — говорит Драммонд.
— Как это должно работать? — громким шёпотом спрашивает Лёд. — Он такой большой, а девчушка такая маленькая.
После этого раздаётся громкий шлепок и смешки.
Я задаюсь вопросом, смогу ли я избежать всех взглядов в этой палатке. Возможно ли, что советники больше потрясены нашим поцелуем, чем новостью о том, что была замечена армия Солати?
— Вот, — говорит Джован.
Он отходит в дальний угол и достаёт два коротких меча. Я осторожно беру их, в горле комок.
— С-спасибо, — неуверенно говорю я.
Это единственный раз, когда я не буду пытаться сопротивляться желанию бежать. Я спешу выйти из палатки. Чья-то рука дёргает меня назад.
— Твоя вуаль, — говорит Оландон.
Я поднимаю на него глаза и вздрагиваю от увиденного осуждения. Теперь я предательница и шлюха. Я поспешно вытаскиваю материал из своей туники и надеваю её и ободок на голову, а затем убегаю, оставив Джована на милость его ворчливого совета.
На поле боя царит суматоха. Стоит густой смрад страха.
— Что происходит? — спокойным голосом спрашиваю я.
Осколок отвечает.
— На Великом Подъёме стоят, наверное… двести человек. Они не двигаются, просто смотрят. Как будто… — он прерывается.
— Как будто они что-то задумали? — спрашиваю я.
Армия Солати даёт Элите время вырезать всех людей, которых я узнала за последние три сектора. Кассий пытается отвлечь Короля Гласиума от настоящей игры.
— Так мало? — замечает кто-то позади меня. — У них нет шансов.
Своим комментарием человек показывает свою неопытность. Это будет напряжённая борьба.
— Может быть, они прячутся или всё ещё подходят, — отвечает другой.
— Возможно, из-за задержки они не могли прокормить всех.
Где-то там, наверху, стоит Кассий и с усмешкой смотрит на нас. Надеюсь, он видит меня. Надеюсь, он чувствует, как сильно я хочу остаться и выпотрошить его, медленно, кусочек за кусочком. Но, к его огромному счастью, наша встреча снова откладывается.
— Нам нужно идти, — говорю я, перекрывая шум.
Я не могу снова заговорить с Джованом, иначе, боюсь, моя решимость рухнет.
Семь избранных мужчин толпятся вокруг меня, когда я направляюсь к краю лагеря. Я знаю, что Осколок будет зорко следить за любыми признаками нападения на меня. Я дохожу до линии деревьев и снимаю вуаль. В течение нескольких драгоценных мгновений я окидываю взглядом поле битвы. Я задыхаюсь от увиденного и делаю непроизвольный шаг назад. Когда тебе рассказывают — это одно. Когда ты видишь своими глазами — совсем другое.
Мой народ здесь. Армия моей матери! Они стоят высокие и прямые, в идеальном строю, отчего аккуратные ряды палаток между нами выглядят беспорядочной кучей. Армия представляет собой грозную и непробиваемую силу.