Король поворачивается и наклоняет голову, показывая, что он слышит меня, а затем отворачивается обратно.
— Джован, мне… мне очень жаль, — говорю я, а затем ухожу.
* * *
Проходит два дня, а я почти не вижу его, не говоря уже о том, чтобы поговорить с ним. Проходит ещё одна трапеза, на которой Король Брум не присутствует. Он не отсутствовал в обеденном зале с тех пор, как услышал новости о Кедрике. В данный момент он нужен своему народу для укрепления своего положения. Хотя они не знают, что именно произошло, в ассамблее понимают, что что-то не так. Сдержанное настроение даёт мне небольшое представление о том, какой могла быть жизнь замка до моего прибытия сюда.
Я всё гадаю, могла ли я облегчить жизнь Джовану. Я чувствую, что должна объясниться. Может быть, мне стоило постараться, чтобы он выслушал меня о Блейне заранее. В глубине души я знаю, что убийство советника было бы одинаково болезненным и в таком случае. Я бы сделала это снова, чтобы быть уверенной, что он в безопасности, когда я вернусь в Осолис.
Я не появляюсь ни на одном заседании совета, используя в качестве оправдания свои незначительные повреждения. В действительности я не уверена в том, как меня примут советники и их лидер. Оландон остаётся со мной и Ашоном, и я вижу, что их дружба выросла сильнее, чем я предполагала. Мои друзья по казарме возвращаются во Второй Сектор. Все, кроме Льда и Вьюги, которые теперь занимают должности в замке. Лёд пытался выглядеть расстроенным из-за титула королевского шпиона, но ему это не удалось. Я ожидала, что Алзона расстроится из-за потери двух бойцов, но она сказала, что заключила сделку с лидером Гласиума, и потеря не будет проблемой. Хорошо, что мои друзья по казармам будут рядом.
Дозор — это шквал движения. Ашон теперь мой единственный стражник, а остальные помогают прочесывать Внешние Кольца, опустошая все обнаруженные тайники с оружием и, используя внутреннюю информацию, уничтожая криминальных лидеров Внешних Колец. Хейл и ещё несколько человек мертвы. Большая часть его бараков схвачена и брошена в подземелья для «допроса». Это была одна из тех областей, от которой я с радостью держалась подальше.
Самое главное, что Мэйси — новая женщина, а Соул — новый мужчина. Оба выглядят так, будто помолодели на десять лет. А Фиона и Санджей навёрстывают упущенное — тем образом, который во время еды вызывает отвращение у моего брата; его обзор от стола у трона ничем не загорожен. Я должна достать ему его собственную вуаль.
Опасность в значительной степени миновала, но я чувствую себя более опустошённой, чем когда-либо.
* * *
Я впервые нахожусь на тренировочном дворе в качестве Татумы. Сколько раз мне хотелось бросить своё место на дорожке с другими дамами и поменять его на позицию здесь, внизу? Я подавила знакомый зуд, призывающий взять в руки оружие и пропотеть. Когда-нибудь я смогу тренироваться вместе с остальными. Даже если это будет на Осолисе, а не здесь.
Стук копья, нашедшего свою цель, эхом разносится по пустому пространству.
— Почему ты не в обеденном зале с остальными? — тихо спрашивает Джован.
Я игнорирую его отстранённость.
— Только что была там. Ты ел? — отвечаю я, по дуге приближаясь к нему.
Мои ноги хотят привести меня прямо к нему. Я заставляю их подождать.
— Я попрошу слуг попозже приготовить мне что-нибудь.
Стук снова раздается во дворе.
— Хороший бросок, — мягко замечаю я.
Джован наносит мощный удар ногой по копьям. Они с грохотом падают на землю. Моё сердце громко колотится от внезапного шума.
— Я должен был, чёрт возьми, прислушаться, — сдавленно говорит он, отворачиваясь от меня. — Я был грёбаным дураком на протяжении многих лет и не знал об этом.
— Блейн был опытным лжецом.
— Это не оправдание!
Он поднимает ещё одно копье и выпускает его с неистовой силой. Я слышу раскалывающийся звук с другого конца двора. Хмурюсь, размышляя о напряжении в его массивных плечах.
— Ты не мог знать, Джован. Это было бы больше, чем мог сделать любой мужчина и любая женщина. Больше, чем мог сделать твой отец, — говорю я. — Не взваливай на свои плечи груз двух миров. Это может сокрушить даже сильнейшего из мужчин.
Его плечи поникают, и он опускает копье, которое собирался бросить.
— А что насчёт самой миниатюрной из женщин? — спрашивает он.