Собраться в путь труда не составило. Как говорится, встали да пошли. Теперь, когда проход по старой дороге стал невозможным, целесообразность караульной службы в форте Кегель вызывала большие вопросы. Санара собрала солдат и предложила высказаться на этот счет. Однако, все как один, они изъявили желание остаться. Десять одиноких мужчин привыкли жить вместе. Содержание форта в порядке и ежедневные обязанности давно вошли в уклад жизни. Здесь все просто и понятно. Здесь у каждого есть свой угол. В самом же Дастане их не ждет ничего. Они и раньше то выбирались туда только в увольнительные. Единственное, что вояки попросили, так это лекарства и лекаря, по возможности. Хотя бы раз в месяц. Да книг побольше, чтобы коротать досуг.
Санара отнеслась к их решению с пониманием, пообещав улучшить снабжение. Я же, со своей стороны, рассудив, что Альянс может вернуться, чтобы отомстить, решил усилить огневую мощь крепости. Два десятка примитивных реактивных гранатометов, что остались с обороны Тарсиса и одно скорострельное орудие — сильно озадачили солдат. Санара не возражала. Так что, оставшиеся полчаса, я потратил на обучение и пробные стрельбы. Благо, боезапаса мастерская Норма произвела немало. А также отсыпал пару сотен художественных книг из библиотеки Бремеров. Здесь к ним отнесутся бережно, без всяких сомнений.
На исходе указанного времени, волчица вернулась. У подножия скалы, она приняла человеческий облик. Кровавый след быстро впитался в пыль. Уже наверху, окровавленная дева предстала перед Санарой и опустилась на колени.
— Месть свершилась? — Санара была холодна.
— О да! Сполна.
— Скажи, почему ты вернулась?
Волчица глянула на нее хмуро.
— Странно… я думала, что свобода вскружит тебе голову. Молодая волчица вроде тебя должна искать пару, чтобы обзавестись собственным выводком. Как тебя понимать?
— Зов плоти — ничто. Когда я жила среди людей, у меня были самцы. Но ни одного достойного. Я буду заботиться о младших, пока они не встретят свою двенадцатую весну.
— Почему двенадцатую? — решил уточнить я.
— Они взрослеют быстрее. В двенадцать лет оборотень еще не так умен, но выглядит уже как она. Половой зрелости достигают к шестнадцати годам. По их меркам, Фиррей — старая дева. Хотя живут они ой как долго. У этой человеческое начало сильнее звериного, она понимает, что такое долг и забота о ближнем. Но, к сожалению, менее опасной не становится. Неизвестно, что она выкинет в полнолуние…
— Что будешь делать?
— Я могла бы забрать волчат в Дастан и отдать на воспитание. Так у них будет хоть какой-то здравый смысл, понимание добра и зла. Сегодня они играют с солдатами, а завтра люди станут добычей. Могут стать, если голод с ума сведет.
— Когда голод с ума сводит и люди едят людей, — напомнил я осторожно.
— Я подчинюсь любой вашей воле, — проговорила Фиррей. — Только не разлучайте меня с волчатами!
— Я солгала. Как бы я не хотела, забрать вас в Дастан сейчас не получится. Там и без того хлопот хватает. Меня могут просто не понять. Хотя, твоя сила пригодилась бы при обороне города. Но и оставить вопрос без решения я тоже не могу. Так или иначе, мы только отсрочим неизбежное. Когда стайка волчат превратится в стаю волков, это станет проблемой. Есть один вариант, но… согласишься ли ты на него?
— Печать повиновения? — волчица стиснула зубы.
— Печать и ошейник подавления. Для всех вас. Ты будешь жить как обычный человек, пока волчата не наберут силу. Я наложу печать на тебя, а ты наложишь на них. Так более или менее справедливо?
— Да, госпожа, — признала Фиррей. — Я понимаю зачем это нужно.
— На этих условиях вы останетесь в форте. Детей будут кормить, учить грамоте, военному делу и ремеслам. Если они столь же умны как и ты, то шанс есть. Как звался твой род?
— Никак.
— Как звали твоего отца?
— Рору… — она поникла головой.
— Я запишу тебя как Фиррей Рору. Первая в роду. Бумаги пришлю с почтой. А сейчас, — она подозвала солдата. — Приведите детей для ритуала.
Фиррей покорно позволила начертать на себе магическую печать, и, так же покорно начертала печати повиновения на спинах волчат. Теперь, если она ослушается воли Санары, то будет испытывать адскую боль. Владелец печати будет всегда знать где его вассал. Так же, как и дети, которые решат ослушаться уже ее приказов. Отныне, Фиррей придется тщательно следить за тем, что разрешать, а чего нет. Жестко, ничего не скажешь.
— Ты будешь служить не мне, а на благо общего дела. Не разочаруй меня.
— А если мы захотим уйти? Потом, когда дети повзрослеют.
— Как граждане Дастана, вы вольны делать все, что вздумается, до тех пор, пока не нарушаете печати. Законы Дастана тоже никто не отменял. Ошейники и документы я пришлю позже. Если у кого-то возникнут вопросы, покажи печать. На ней мой личный знак. Все, что касается вас, я буду решать лично.