Мы подняли его на ноги. Лицо мертвецки пьяного эльфа было все в крови.
— Кажется, он сломал нос.
— Не мудрено, — я, уже привычным движением пальцев наколдовал лед и приложил к его физиономии.
— Госпожа Санара тоже проснулась?
— Вроде бы нет…
— Санара — манара! — разорался Ульрик. — Манара — шманара. Где эта шманара⁈ Подать мне сюда эту чертову ведьму! Я сражусь с ней один на один! Нет! Одна на один… Черт, как сказать-то?
— Умру смертью храбрых, — подсказал Генри.
— Да! Умру смертью х… Эй, чего ты меня путаешь? Я сражу ее своим острым клинком и докажу папаше, что чего-то значу! Может тогда он оставит меня в покое…
Ульрик схватился за ножны, пытаясь выхватить свой клинок.
— Натали!
— Не ори, — зевнула отродье. — Здесь я.
— Давай чары.
Она подула ему в лицо и бравый вояка обмяк. Мы усадили эльфа на стул. Генри побежал за веревкой, а я принялся осматривать разбитое лицо. Вправлять перегородку сейчас не решился. Нужно сначала остановить кровотечение. Я зажал его нос пальцами и прислушался. Кажется все не так плохо, кровь не поступает в горло, иначе бы он захрипел. Пока хозяин таверны связывал гостя, я держал его ноздри зажатыми. Десяти минут должно хватить.
Холод сделал свое дело. Воткнув между спиной и спинкой стула доску, мы зафиксировали голову Ульрика. Прислонили затылком и обвязали лоб все той же веревкой.
— Пьянство — зло! — посетовал Генри.
— Ты ж вроде трактирщик, радоваться должен, что такие есть, — подколол я.
— Все хорошо в меру. Выпил, вкусно поел, поспал. Я таким не наливаю, от них проблемы одни. Посетителей порядочных распугивают, мебель ломают, окна бьют…
— Чего он на Санару так взъелся?
— Это все из-за отца. Выслушал я как-то давно его пьяную исповедь. Так-то Ульрик парень неплохой. Герой войны, отважный воин. Папаша у него уж слишком честолюбивый. Санару все время в пример ставит. Мол она — баба а достигла таких высот. Если не ошибаюсь, они дальние родственники. Когда-то их семейные ветви пересекались. Я говорил, что его отец — глава влиятельной торговой гильдии?
— Они занимаются солью?
— Да, монополисты чертовы. Так вот, папаша все хочет перекинуть на него дела, а Ульрику это как нож к горлу. Ну не коммерсант он. Ему армия ближе по духу. У Ульрика есть старшая сестра, которая у отца как секретарь, все дела знает, умница. Но у старика навязчивая идея.
— А при чем тут Санара?
— Да ни при чем. Просто папаша при любом удобном случае тычет ее именем, как быку красной тряпкой под нос.
— Ясно. Пусть тут посидит пока не очнется. Как проспится — поговорим. А который час?
— Около пяти.
— Так… спать я уже не буду, судя по всему. Генри, что у тебя есть из продуктов? Помнится, я обещал завтрак.
Давненько не брал ножа в руки. Так-то я не очень люблю готовить, скорее — поесть. Беда в том, что приготовить, как мне нравится, могу только сам. Поначалу в тягость было, а потом втянулся. Порадовать парней вкусной жрачкой на передовой — дорогого стоит. У людей слезы на глазах наворачиваются, жить хочется. Что же приготовить? Чтобы быстро, сытно, вкусно и необычно.
— Генри, у тебя овес есть?
— Нет. Только пшеница. Я ж лошадей не держу.
— А вы что кашу из овса не варите?
— Нет. Только из пшеницы иногда. Когда картошка кончается.
— А рис, пшено, перловка? Манка, наконец?
— Да кто ж это жрать будет⁈ — он уставился на меня с усмешкой. — Народу мясо подавай, да картоху.
— Капуста? Помидоры? Вы салаты вообще делаете? Соусы?
— Ты… сейчас с кем говорил? На графских кухнях может и делают. У меня тут таверна. Кабак!
— Ясно. Поищу у себя…
Внимательно изучив список кладовых поместья Бремеров, что покоилось в инвентаре, я отыскал овес. Причем отборный. Овсяной муки, как ни старался, не нашел. Что ж, отступать я не намерен. Осталось понять, как очистить его от шелухи. Тут помог Генри. Он потер сухие зерна в ладонях и сдул то, что отшелушилось.
— А заклинания такого нет?
— Я не знаю. Вот еще! Ману на это тратить? Так не напасешься.
— И то верно…
В четыре руки мы достаточно быстро нашелушили большую глиняную миску.
— Теперь надо сделать муку.
Генри притащил с кладовой машинку напоминающую кофемолку.
— Постой, у тебя что, кофе есть?
— Так, совсем чуть-чуть. Начинал как-то торговать, думал денег срублю, но не пошло. Дорого сильно, дороже соли. Доставлять муторно, да и любителей пить эту горечь раз-два и обчелся.
— Странно. Тащи!
На вид, зерна — как зерна. Перемолов сначала их, я принялся за овес. Разбив яйцо, замешал жидкое тесто и вылил на сковородку. Подрумянил, перевернул, уложил бекон, сыр, нарезанный кружочками томат, лист капусты, больше похожей на пекинскую. Присолил и завернув в блин, обжарил с другой стороны. Через пять минут завтрак лежал на тарелке.