Загремев связкой длинных ключей, офицер дрожащими руками подобрал нужный и отпер калитку из стальных прутьев. Унылые пленники, коих было около двадцати, сбились кучкой вокруг пожилого мужчины, лежащего на полу. Сатти сразу же бросилась к нему.
— В сторону! — бросил я, и узники испуганно отползли к стене.
Мужчина дышал, но пульс оказался очень слабым. На вид ему около семидесяти. Крепкий, жилистый, с окладистой бородой. С татуировкой ВДВ и лозунгом «никто кроме нас» на плече. У меня затряслись от волнения руки.
— Спокойно! — проговорил больше для себя.
Я прослушал его грудь, осмотрел на предмет ранений. Руки, ноги вроде бы целы, только следы от кнура и сбитые кулаки. Ну еще бы, такие ребята не сдаются. А вот сильное истощение — это серьезная проблема.
— Вы слышите меня? — спросил я по-русски.
Мужчина вздрогнул и медленно открыл глаза. Уже достаточно рассвело, чтобы он мог рассмотреть незнакомца.
— Чего орешь? Не глухой я… — он облизал пересохшие губы. — Кто такой?
— Сержант Холодов, санинструктор. ВСРФ.
— Да ладно! — мужчина вдруг осознал, что с ним говорят на родном языке.
— Прохладно! — я оскалился так, что губа треснула. — Вы как, живы?
— Где наша не попадала… — он попытался сесть и Сатти тут же пристроилась сзади, давая опору.
— Сатти? Доченька ты моя… — на глазах старика навернулись слезы.
— Она не может ответить, — пояснил я. — Язык отрезан.
— Ах вы ж черти поганые! Да как вас земля носит ублюдков! — старик грубо выругался.
— Идти можете?
— Идти? — он болезненно усмехнулся. — Я и поссать-то, стоя не смогу. Да и нечем…
Я протянул фляжку с водой. Взяв в руки до боли знакомый предмет, он утолил жажду и горько расплакался.
— Не двигайтесь, сейчас станет легче…
Я применил сразу несколько заклинаний-триггеров, воздействуя на разные системы организма. Так лечение становилось более продуктивным и тратилось меньше маны. Кристалл амулета ненадолго померк, восстанавливая потраченную на исцеление силу.
— Ты тут давно, сержант?
— Пару месяцев.
— И… тебе дали благословение⁈ Кто?
— Богиня целителей, — я не сказал всей правды. Но и не солгал.
— А мне — рука в говне, представляешь? Не дали. А ты точно из наших? — он прищурился.
— Точно.
— Ну-ка, скажи, почему ВДВ называют войсками дяди Вани?
— Вообще-то дяди Васи.
— Точно! — выдохнул он с облегчением. — Свой, зараза! Глазам не верю. Столько лет…. Ну-ка руку дай.
Я уперся ногой и помог старику встать. Не без труда, но получилось.
— Саня — я. Александр Петрович Ворохов. Прапорщик в прошлом… Местные кличут Ксандр, а в полку Ворохом прозвали.
— Меня тоже в Патрика переименовали. Русские имена тут слух режут.
— Не думал я, что спасение придет. Да еще из такой дали… Пойдем, судя по запахам, тут у них где-то есть кухня. Нам бы всем подкрепиться.
— Только немного!
— Знаем, плавали…
Отвесив смачный пинок офицеру Альянса, Ворох, он же Ксандр, он же Саня, спотыкаясь и матерясь в полголоса, зашагал к ступеням.
— Подстрахуйте его… — попросил я бойцов. — Слаб совсем.
Бегло осмотрев копытных сородичей Сатти, я провел исцеление и по одному отправил вниз. Тот, что на кресте, к сожалению, скончался пару суток назад. Все, что я смог для него сделать — прочитать заклинание упокоения. Судя по тому, что тело развеялось в пыль, Боги приняли его душу.
Глава 22
Крылья возмездия
Гомункулов нужно кормить, причем, не реже одного раза в двое суток. При всех своих особенностях, они — живые существа со всеми потребностями. Кормили их откровенной баландой. А вот для себя охранники готовили вкусно и много. Поев и подремав часок, Саня немного оклемался. Присел рядом со мной на скамью в тени каменного навеса.
— Ты это, зови меня Ксандром, сержант. И давай сразу на «ты».
— Понял. Полегчало?
— Ага, есть маленько. Ты козочек моих тут больше не видел? В долине там, или на скалах?
— Нет, не замечал.
— Эх… вот твари, половину племени моего перебили, — Ксандр всплакнул. — Они же дети мои через одного.
— В каком смысле? — удивился я.
— В прямом. Я тут вожак, знаешь ли. А у вожака свои права и обязанности. Сатти — гордость моя, она первая. Они тут на сатиров похожи, вот и назвал так. Жаль мамка ее недолго прожила. Они тут все живут недолго. Лет сорок, от силы. А тут еще вождь их. Я ж сюда как попал, она меня выходила, полюбила, дочку родила. А вождь — козел во всех смыслах, взял и принес ее в жертву барсу.