Юджин никогда не любил дождь. И без того не особо радующие взгляд дома, становились еще темнее, грязнее, на коже словно оседала влажная пыль. Он привык к солнцу, к жаркому ветру, а свинцовые тучи, нависавшие, кажется, прямо над головой, давили и понемногу сводили с ума. День за днём, неделя за неделей. Тоска все больше захватывала его, но уезжать почему-то все равно не хотелось. Может потому, что невзирая на тоску и дождь, ему здесь нравилось. Ритм жизни, люди, то, с каким уважением относились здесь к нему. Его не боялись, перед ним не заискивали, с охотой помогали и ничего не просили взамен. Здесь улыбались не из вежливости, а потому, что хотели улыбнуться. Не сразу, но он научился ценить это. Если бы не дожди…
Юджин помассировал начавшую болеть голову и отошел от окна. Почти шесть. Сегодня у него только один клиент, и Юджин ждал его с нетерпением. Он редко встречал людей с такими красивыми голосами, как тот, что прозвучал в трубке телефона вчера вечером. Красивыми и бесконечно пустыми. Того, кто записался на его прием, вело не любопытство и не праздный интерес, а что-то более глубокое, очень личное. За почти двадцать лет своей деятельности эти нотки Юджин научился узнавать сразу. Таким клиентам не нужны внешние атрибуты и вся та мишура, без которой обыватели не могут представить себе медиума. Значит карты, хрустальный шар и прочие кости-черепа сегодня останутся на своем месте в шкафу. Перед собой Юджин положил только старый дедовский заговоренный кинжал, да зажег свечу.
В дверь позвонили, когда стрелки показали шесть. Снизу донеслись шаркающие шаги экономки и заскрипели старые петли. Давно надо бы смазать, но все руки никак не доходили. Пожалуй, он займётся этим в воскресенье.
— Мистер Ниджер, к Вам посетитель, — экономка открыла дверь кабинета, пропуская клиента, и ушла.
— Добрый день, — Юджин кивнул, в последний момент удержав улыбку. Высокий седовласый мужчина, переступивший порог его кабинета, явно в ней не нуждался. На тонком благородном лице, кое-где тронутом морщинками, застыло выражение спокойствия, почти равнодушия, вот только в глазах стояла почти смертельная тоска и боль. — Мистер…
— Зовите меня просто Карл.
Юджин кивнул. Красивый голос. Тот самый, что он слышал в трубке. Осанка, взгляд, то, как он держал себя… Альфа. Юджин в который раз вознес хвалу небесам за то, что родился бетой и воспринимает людей не по половому признаку или запаху. Он видит то, что не видят все остальные, и этот альфа тоже не мог его обмануть. За разворотом плеч и прямой спиной крылись усталость и отчаяние.
— Присаживайтесь, Карл, — Юджин все-таки улыбнулся, указывая на кресло. — Я могу вам чем-то помочь?
— Да, если слухи говорят правду, — Карл аккуратно опустился в кресло и вскинул голову, глядя на Юджина в упор. — Вы видите мертвых. Помогаете живым разговаривать с ними.
— Только если тот, к кому обращаются, сам хочет говорить. Заставить я не могу.
На лицо альфы на мгновение легла тень.
— И все же, я хочу попробовать.
Юджин сжал и разжал кулаки, внутренне собираясь.
— С кем бы вы хотели поговорить?
— Вам нужна фотография? — Карл потянулся к карману, но Юджин только покачал головой.
— Пока нет. Пожалуйста, дайте мне свою руку.
По тому, с какой решимостью альфа протянул требуемое, Юджин сделал вывод, что решение прийти к нему не было спонтанным. Юджин выдохнул и стиснул вложенные в его ладонь пальцы, пахнущие дождем. Несколько секунд ничего не происходило, а потом мир словно подернулся пеплом, как зеркало, пошел трещинами. Печаль, горе, боль потери, вина, сожаление — все это хлынуло в него, погребло, грозя затянуть в воронку. Юджин стиснул зубы, переживая первый шок, но вся концентрация разлетелась вдруг от отчаянного, полного боли мысленного крика. Имя. Призыв. Почти мольба.
— Энди, — еле слышно шепнул Юджин и разжал пальцы. Поймал неверящий, потрясенный взгляд Карла и криво усмехнулся. — Он здесь.
Да, он видел его. Так же ясно и четко, как видел Карла. Невысокого стройного мужчину младше Карла. Миловидное, очень приятное лицо, светлая улыбка, заставляющая сиять его серые глаза, и неловкий жест, которым он растрепал челку. Он молчал, хотя было видно, как хочется ему что-то сказать, и Юджин чуть ослабил свой контроль. Призрак положил руку на плечо сидящего альфы. А тот, словно почувствовав это прикосновение, закрыл вдруг глаза.
— Прости… — теперь этот голос не был ни пустым, ни холодным. В нем играла жизнь, пела боль. — Прости.
Юджин встретился взглядом с призраком, которого при жизни звали Энди, и мир вокруг словно замер. Умолкли часы на стене, в окно перестали стучать капли дождя. Эмоции, чужие эмоции вжимали в кресло, заставляли стискивать пальцами подлокотники в попытке удержаться и не уйти вслед за ними. Губы Энди не шевелились, но Юджин так ясно и четко слышал его голос у себя в голове!
— Он говорит, что ему не за что вас прощать, — хрипло произнес Юджин, смотря на кончик пламени свечи.
— Есть, — в голосе Карла звучала ненависть. Ненависть к самому себе.
— Он говорит, что ему лучше знать.
Карл хрипло рассмеялся:
— Так было всегда.
— Он просит вас поверить ему.
— Я… не могу жить без него.
Сожаление и боль, вцепившиеся в сердце, не принадлежали Юджину, но сейчас он жил ими.
— Отпустите его. У вас есть сын, вам есть ради кого жить.
Карл зажмурился:
— Он слышит меня? Слышит?
— Да, — Юджин поднял взгляд на призрака и вдруг, неожиданно даже для самого себя, кивнул. Улыбка осветила призрачное лицо, а в следующую секунду Юджин словно перестал существовать. Отдав свое тело фантому, он теперь мог только наблюдать со стороны. Как протянул руку, как сжал пальцы Карла. И как изменился его собственный голос.
— Мой хороший…
Карл вскинулся, отшатнулся было, а потом резко подался вперед, впиваясь в чужие пальцы, с усилием вглядываясь в лицо, пытаясь найти в нем знакомые черты.
— Энди?
И в ответ – кадры-картинки-воспоминания, чей-то смех, тепло объятий, радость, жажда, ласка, любовь…
— Ты звал меня, — губами Юджина произнес Энди.
— Энди… — тонкое лицо альфы больше не казалось красивым и правильным. Разом постаревшее, искаженное, но Юджин-Энди любил его и таким. Обласкал взглядом, а потом потянулся рукой, чтобы почувствовать прикосновение кожи к коже. Карл закрыл глаза, прижал ладонью к щеке его руку, мягко тронул губами. Он больше не хотел говорить. Только быть здесь, чувствовать. Юджин видел, как Карл встал из кресла, обошел стол и опустился вдруг перед ним на пол, вжимаясь лицом в колени. Плечи задрожали, и ткань брюк намокла от влаги.
— Я люблю тебя, — глухо, надорвано произнес Карл. — Я не успел сказать тебе этого, но я так люблю тебя…
…Виски обожгло горло и напряжение отпустило. В открытое окно врывались мерный шум дождя и чистый прохладный воздух, но сейчас Юджин был только рад этому. Сеанс закончился полчаса назад, а он все никак не мог успокоиться. Чужие эмоции все еще жили в нем, бились вместе с сердцем, а в голове – звучал усталый голос Карла, в котором уже не было обреченности и вины, лишь тоска и светлая боль.