— Куда его? — Веро осмотрелась, отмечая исчезновение стены между зоной отдыха и собственно спальней, вместо нее теперь стояла ширма.
— На кровать, куда же еще?
— Действительно, — развеселилась женщина, — куда еще ведьма может уложить симпатичного мужчину кроме алтаря? Только на кровать.
— Еще есть кресло, диван, ковер, стол… Вариантов много, на самом деле. И это только в доме!
Мне тоже стало достаточно смешно, я даже ухмыльнулась, пока закрепляла волка, обездвиживая его. На прикроватной тумбочке лежал ошейник. Конечно, можно было бы и сейчас его надеть, но так ведь не интересно, я хочу увидеть его реакцию. Родственница отвлекает меня на чай, одним движением заставляя ширму скрыть волка от моих глаз, в голове сразу яснеет.
Ненормально, магия идет в разнос, похоже придется наведаться в подвал. Веро понимающе кивает — после трехсот лет начинается очередной этап магического созревания, потенциал вновь растет, все через это проходят. Но ощущения не совсем такие же.
— Может и лучше, что ты взяла волка. Они хотя бы собственным магическим ядром обладают, он не будет из тебя тянуть силу на выживание сейчас.
— Я от лис такого не замечала, — есть не хочется и разворошенное пирожное возвращается на свое место. — Или им так мало надо?
— У тебя щиты хорошие, когда дар стабилен. А еще ты темная, вызываешь у них природное отторжение. Пару поколений назад был перекос, теперь процентов девяносто, если не больше, магичек светлыми рождается. Вот поэтому и котики-лисички, — она скривилась.
— А мы темные…
— Да, поэтому ты так в него и вцепилась. Он и проживет долго, и подпитать тебя магически сможет, если что. Но поставками занимаются светлые, светлых больше, хотя в армии реальную силу и составляют темные и серые, поэтому и всем остальным приходится пожинать плоды этой "моды".
— Главное, чтобы он затыкаться вовремя умел…
— А тут уж все в твоих руках!
Она отсалютовала мне чашкой. За ширмой раздался чуть более громкий вздох, сон из-за заклинания перешел в свой, натуральный сон. Мы с крестной одновременно замерли, прислушиваясь, но пробуждения и возни пока не услышали, так что можем себе позволить еще немного поперемывать косточки знакомым и повозмущаться повсеместным ущемлением темных. А повод действительно был, потому что только недавно пошли разговоры о запрете кровных ритуалов, мол, дикость и пережитки прошлой эры. Тут, правда, старые семьи и гильдии выступили единым фронтом. Те же прикормленные верхушкой власти наемники именно за счет темной магии обходили защиты и убирали смутьянов. Да и нынешнее Верховное Трио было темным на две трети, так что при них можно было чуть выдохнуть — опору своей власти они на поругание не отдадут и не в меру активного коллегу заткнут.
А там — может и маятник обратно качнется в очередной раз. За ширмой воцарилась подозрительная тишина и крестная начала прощаться, пожелав мне приятно провести день и напомнив, что двери ее заведения для меня всегда открыты. Я только кивнула, когда она попросила ее не провожать. Перегородка отъехала в сторону, сбрасывая заглушающее заклинание, лежащее на кровати. Волк безошибочно повернул лицо ко мне, и завязанные глаза ему помехой не были:
— Тея Митрэл, медная ведьма Империи, карательница… Я думал, что вчера мне показалось, после такого разряда-то, но сейчас я чувствую этот запах…
Унизанные медными кольцами пальцы дернулись. Да, запах у украшений действительно был характерный. А что до именований…В армии моих предков было много, хотя сейчас я больше занималась торговлей. А вот титул остался, также как и статус военнообязанной. И ведь не ответишь ему, что по сути дела последней карательницей в нашей семье была моя мать… Вместо этого я просто нависла над ним, с удовольствием отмечая, что след на шее не сошел, видимо, блокираторы с него так и не снимали со вчерашнего дня.
Когда матрас рядом с ним просел, оборотень напрягся, теша себя надеждой дать мне отпор в случае необходимости. Глупый волчонок… Шокового ошейника на нем нет, шея полностью открыта и отказаться от удовольствия — и мелкой, но чувствительной гадости — я не могу. Он почти успевает уловить движение, но только клацает зубами, когда я не даю ему цапнуть себя за руку, вцепляясь в горло, сжимая не до удушья, но достаточно ощутимо. А пульс-то частит.
— Ты меня боишься? — втянуть воздух рядом с тонкой кожей.
— Не дождешься, я тебе вчера все сказал, — рычит он.