Теперь его мотивы становятся мне ясны. И я с ним разберусь. Только буду уверен, что моя девочка в не опасности. Как только стабилизируется её состояние, то сразу же займусь им.
Проходит ещё час моего самобичевания. И с отделения выходит замученный на вид, Калашников.
— Мы спасли её. Но она в очень тяжёлом состоянии. Если в следующий раз сердце остановится, то мы можем её уже не спасти, просто не сможем запустить сердце…
Нет! Господи, ты не можешь её у меня забрать! Вот просто не можешь! Только не сейчас! Только не в ближайшее время! Только, когда мы проживём лет сто, и то, даже тогда я всё равно не захочу её отдавать! Не забирай мою девочку, прошу.
Я прохожу к стене, прислоняюсь к ней лбом, и со всей силы врезаю кулаком в неё. Да так, что на ней остались следы.
— Ей...– наигранно возмущается док. – Не порть казённое имущество. – хотя по виду становится понятно, что он тоже не против сделать тоже самое, что и я только что.
— Всё на столько плохо?– спустя какое-то время подаю я голос.
Док смотрит на меня извиняющимся взглядом.
— Мы сделали всё, что могли. Осталось только ждать. Теперь всё зависит от её здоровья, и насколько она хочет жить. Её организм здоров, не учитывая повреждений. Осталось надеяться, что у неё сильная жажда к жизни. Если да, то это только дело времени, скоро она пойдёт на поправку. А если нет, то я думаю ты догадываешься, что может произойти.
Я вздыхаю и прикрываю устало глаза. Немного собравшись, я киваю и сажусь возле доктора на пол.
— Первые пару дней решают всё. Нужно набраться побольше терпения и быть готовым не к лучшему стечению обстоятельств. Как говорится: готовься к худшему, надейся на лучшее.
Закрываю глаза, откидываю голову на стену.
Где же я так согрешил, что не могу быть счастливым?! Только встретил девушку своей мечты, как судьба решила у меня её сразу же отнять. Почему жизнь так не справедлива? Почему не может быть всё просто ухорошо? Я так долго её искал, но когда нашёл, у меня захотели её отнять. Почему нам просто не могут дать быть счастливыми?!
— Тебе лучше поехать отдохнуть и выспаться. Если что-то случится, то я тебя наберу, или попрошу, чтобы кто-то из персонала сообщил. Поезжай, отдохни. Как говорится, утро вечера мудренее. Пока всё равно я не смогу тебя к ней пустить. Только завтра, и то, если состояние улучшится, или хотя бы будет стабильно.
Вздохнув, я киваю и говорю:
— Спасибо.
И плетусь к своей машине.
Мне действительно стоит отдохнуть. Таким, я делу не помогу. Мне нужно всё хорошенько обдумать и решить, как дальше действовать. Как достать Демидова. Да и ещё много чего…
Приехав домой, я сразу же принимаю освежающий душ и переодеваюсь. Звоню знакомому следователю, чтобы узнать, продвигается ли дело. Но как оказывается, его уже на начальной стадии начали заминать.
Я опять начинаю закипать от нахлынувшей ярости. Кто-то выгораживает эту тварь. Возможно это и есть господин "Никто"?..
Нужно узнать кто он, и как его со всем этим можно связать. И по всей вероятности, этот человек работает в правоохранительных органах. Что в разы усложняет мне задачу. Нужны железобетонные доказательства.
Немного покрутившись в кровати я всё же засыпаю. Наверное напряжённый день и усталость берут своё.
Всю ночь мне снятся какие-то кошмары. Поэтому, утром я просыпаюсь опустошенным, и по-прежнему усталым, как будто всю ночь разгружал вагоны.
С самого утра я мчусь в больницу, узнать как Маруся. И почти сразу же сталкиваюсь с уже знакомым мне врачом, точнее, я его чуть дверью не пришибаю, когда влетаю в больницу.
— Как она? Есть изменения?– сходу и без приветствий начинаю я.
— И тебе привет. Как у меня дела? Да всё отлично, спасибо что спросил. Сам как?– язвит Юра, но увидев мой свирепый взгляд, глубоко вздыхает и говорит серьезно.– Нет. Изменений никаких за ночь не произошло. Ни ухудшения, ни улучшения состояния. Всё было стабильно, как и сейчас. Я же тебе сказал, что позвоню, если что-то изменится.– тяжело проговаривает он.
— Можно к ней?– с надеждой в голосе спрашиваю я.
— Хорошо. Пойдём, Ромео...– обречённо проговаривает и закатывает глаза.
Мы проходим в одну из интенсивных палат. На кровати я вижу свою розовласку. Лицо в мелких царапинах, под глазами синяки. Возле кровати стоят какие-то приборы, а сама Маруся практически обмотана всякими проводами.
Аппараты противно пикают, оповещая о состоянии пациентки. На лице моей девочки кислородная маска.
— Из-за того, что она сейчас в коме и организм пока не оправился от всех травм, её подключили к аппарату для улучшения дыхательной функции. Как только будет улучшения - его сразу же уберут.– объясняет Калашников, когда замечает на моём лице испуг.– У тебя пятнадцать минут. Оставляю тебя.– хлопает меня по плечу уходя.
Я присаживаюсь возле её кровати на стул, и аккуратно беру её за руку, еле ощутимо целую пальчики.
— Девочка моя, прости меня. Это я во всём виноват, из-за меня ты пострадала. Мне так жаль, что я не смог предотвратить этого. Защитить тебя. Но прошу, не покидай меня. Я без тебя никто. Я без тебя не живу, а существую. Я очень сильно люблю тебя. Просто безумно. Прости меня, малыш, если когда-нибудь сможешь...