Чертовски трудно принять, что ты совсем не тот, кем себя ощущаешь, а всего лишь этакий кентавр из двух разных людей. Столь же нелегко осознать, что твоя прошлая жизнь — пусть и в какой-то степени чужая — ушла навсегда. Отныне не будет комфортабельных планет, шумных казино и смазливых шлюшек. И денег, которыми ты так привык сорить, тоже не будет. Но пока я пребывал в прострации, ужасаясь таким потерям, мой дух уже приспосабливался к сложившейся ситуации. Именно поэтому для предстоящего задания и отбирали людей, похожих на меня, — с редкой способностью привыкать и приспосабливаться практически ко всему.
Несмотря на чужое тело, я продолжал оставаться самим собой. Индивидуальность — это память, мысли и характер человека, а отнюдь не бренная оболочка. Это всего лишь обычная маскировка, успокаивал я себя, только на редкость совершенная. Как и тому, кто был мною на самом деле, мне казалось, что эта личность, эти воспоминания принадлежат другому парню ничуть не больше, чем мне самому. Вплоть до того момента, как я поднялся с кресла в клинике, я действительно являлся кем-то другим. Старый "я" в промежутках между заданиями, был ненастоящим "мною". Он, этот ничтожный хлыщ, не обладающий даже постоянным существованием, был искусственным созданием. Подлинный "я", запечатанный, словно джинн в бутылке, в памяти мощных компьютеров, выпускался на волю только в случае крайней необходимости и представлял собой не менее серьезную угрозу диктаторскому режиму Конфедерации, как и те, с кем ему предстояло бороться.
А я был славным агентом. Лучшим, как сказал Крег. Вот потому-то я здесь, в этом теле, в этой камере, на борту этого корабля. Меня не лишат памяти и не убьют, если я выполню задание. Ненависть к другому моему "я", сидящему где-то неподалеку, внезапно прошла. Когда все закончится, его мозги хорошенько прочистят, выкинув все мало-мальски достойные воспоминания, а возможно, и просто убьют, если мы — его отражения — разузнаем слишком много даже для хорошего агента. В лучшем случае он возвратится к своей пустой, полурастительной жизни.
А я, напротив, останусь здесь и буду продолжать жить. И это будет действительно подлинный "я". Я стану даже более настоящим, чем он, мой прототип.
Впрочем, я был стреляный воробей, и время иллюзий для меня прошло. Убрать меня можно без всяких проблем, было бы желание. Достаточно мне оступиться, и они сделают это с автоматического спутника, не терзаясь излишними сомнениями, и я это прекрасно понимал. Но я понимал еще и то, что беззащитен только до тех пор, пока не овладею ситуацией и своим новым домом, теперь уже постоянным.
Но если я обыграю их, нового суперагента, чтобы обезвредить меня, сюда никто не пошлет — чтобы не повторилась история с его предшественником. В худшем случае это поручат какому-нибудь лоху.
Впрочем, задание свое мне выполнять все равно придется — выбора у меня нет; я недосягаем для своих контролеров, лишь пока занимаюсь этим. А там — поживем увидим.
Как обычно, мысль о грядущей опасности подействовала на меня как наркотик. Ну что ж, головоломка разрешима и цели достижимы. Достаточно только бросить вызов и вступить в поединок, наслаждаясь своим интеллектом и физической силой. Прежде всего нужно определить степень угрозы, исходящей от пришельцев. Впрочем, меня лично она больше не касается — отныне я вечный пленник Ромба. Если пришельцы победят, Ромб Вардена выживет — как их союзник в борьбе с Конфедерацией. Если проиграют — ну что ж, просто нынешняя ситуация продлится неопределенно долго. Значит, проблема пришельцев — сугубо интеллектуальная задача, решение которой представляет чисто спортивный интерес. Именно этим она и привлекательна.
Другое задание — выследить местного властителя и при случае убить его — на практике может оказаться наиболее трудным: ведь мне предстоит работать в совершенно незнакомой среде и, стало быть, наверняка потребуются союзники. А это еще одна проблема. Впрочем, если удастся свалить властителя, это существенно укрепит мое социальное положение. Если же нет — все проблемы решатся автоматически. Правда, такие мысли всегда были мне ненавистны, но зато великолепно подстегивали. Организация убийства — борьба не на жизнь, а на смерть. В ней побеждает только один, и постоянно думающий о своем поражении обречен на провал.
Неожиданно мне пришло в голову, что разница между мной и властителем лишь в том, что я тружусь во имя закона, а он — или она — вопреки ему. Но, с другой стороны, здесь именно ОН является живым воплощением закона, а вот я — его нарушителем. На редкость симметричная в плане морали ситуация.