Аня. Это он, это он! Спрячьте меня! Господи! Пожалуйста, спрячьте меня! Это он!
Наталья еле отцепляет от себя Аню, толкает ее. Она падает, роняя все со стола, роняет бак с водой, вся вода разливается. Аня не поднимается, хватает Наталью за ноги и продолжает говорить.
Спрячьте, спрячьте меня! Не отдавайте меня ему! Умоляю, не надо. Это он, это снова он!
Наталья. Господи ты, боже мой! Да кто он-то? Кто?
Снова раздается стук в дверь. Голос Мишки Карабана: «Наталья Гавриловна, у вас все в порядке?»
Аня. Кто это? Это он? Это он?
Наталья. Да отцепись ты от меня! (Отрывает от себя Аню, в сторону двери.) Миша, я сейчас, сейчас.
Карабан. Пора уже! Гудит!
Наталья. Помню я, помню! Иду!
Аня. Кто это?
Наталья. Так, ты сиди тут, поняла? Чтобы ни звука! Носа не высовывай, а то зашибу, ясно? Мне поезд пора встречать, сижу тут с тобой, ненормальной!
Наталья берет брезентовую сумку, которая висит тут же, на вешалке у двери, и выходит, закрывает Аню на ключ. Слышится сигнал – состав приближается к переезду. Все в домике начинает трястись, Аня залезает под стол, придвигает стул. Гудит проходящий поезд, грохочут колеса, Аня сжалась в комок и не двигается. Постепенно шум становится все меньше и меньше, прекращается. И снова слышно, как тикают часы. Голос Натальи: «Сегодня пройдет еще один пассажирский, так я сама его встречу. Одна. Иди, Миша, давай домой. Иди». Наталья открывает дверь, входит, возвращает сумку на место. Подходит к одному из телефонов, снимает трубку.
(В телефон, сухо). Драпалюк, 44‑й километр станции Потьма́. Пассажирский поезд двести пять. Без происшествий. (Пауза, весело.) А, привет, не узнала. Богатой будешь. Да нормально все. Да ничего, как обычно. Придурок лагерный? Был, как без него. Домой отправила. Да, ушел. (Пауза.) Какие посторонние? Девушка? Ищут? (Оборачивается, смотрит на Аню, затем снова сухо.) Нет, посторонних нет. Не видела. Замечаний к подвижному составу не имею. Конец связи.
Наталья кладет трубку, что-то записывает в рабочий журнал, подходит к Ане, отшвыривает стул.
Наталья. А ну вылезай! Живо вылезай, слышишь? Быстро говори, кто ты такая, что тебе надо? Почему тебя на станции ищут? Что ты натворила? Говори!
Аня не отвечает.
Ладно, ясно. Сиди там дальше. Я вызываю полицию.
Аня. Не надо!
Наталья. Вылезай из-под стола!
Аня. Он ушел?
Наталья. Кто он?
Аня. Мой муж.
Наталья. Мишка? Мишка Карабан? Какой он тебе муж? Господи! Да тебе скорую надо вызывать! Бригаду!
Аня. Не надо! Значит, это был не мой муж?
Наталья. У меня от вас будет рак мозга! Муж, да муж! Объелся груш! Карабан это был, придурок лагерный!
Аня вылезает из-под стола.
Аня. Я так испугалась, что это он! Мне так страшно! Почему все так?
Аня начинает плакать.
Наталья. Ну, ну, ну! Мне на дежурстве еще слез не хватало!
Аня плачет громче, плечи ее трясутся, куртка спадает. Она стоит в одном нижнем белье, скрюченная, мокрая, жалкая, закрывает лицо руками. Наталья нерешительно обнимает ее, прижимает к себе. Аня рыдает еще громче.
Ну, что же ты, что же ты… Матушка моя, ну не надо, не надо, не плачь. Ну? Такая красивая, молодая, а плачешь! Ну не надо, не надо, а то я тоже заплачу. Вон, и так мы с тобой все в воде, а еще, если слезами капать, так совсем потонем!
Аня. Лучше помереть, чем так жить!
Наталья. Ну что ты, что ты! Не говори так. Нельзя так. Господи ты, боже мой! Погоди, у меня же аптечка, аптечка есть. Там же валерьянка, вот, что нам надо!
Наталья поднимает куртку, накидывает на Аню, поднимает стул, усаживает ее. Из аптечки достает какие-то пузырьки, поднимает с пола посуду, остатки воды из бака наливает в кружки и изо всех пузырьков капает туда. Тихо отсчитывает капли.
Знаешь, это проверенное средство. Валерьянка, пустырник и корвалол. По тридцать капель. Двадцать один, двадцать два. На сто грамм воды. Двадцать восемь, двадцать девять. Вот, держи. Убойное средство, лучше водки. Пей.
Аня берет кружку, пьет.
И я тоже выпью, пожалуй. А то не смена, а черт-те что!
Наталья быстро выпивает содержимое кружки, и начинает уборку. Убирает пузырьки обратно в аптечку, вытирает пол, выжимает тряпку в ведро. Аня постепенно перестает реветь.