— В этом нет нужды, — рассмеялся Рацел, заметив тревогу ученика. — Мы не там и не тогда.
Он перескочил через отсеченную голову статуи и поманил за собой Антроса. Несмотря на слова Радела, лексиканий невольно вздрагивал всякий раз, когда вокруг падали и взрывались снаряды. Один из них лег совсем рядом, разнеся на части триумфальную арку, и Луций закрыл руками лицо, увидев мчащийся к нему осколок размером с танк. Каменная глыба пролетела сквозь него, не причинив вреда, и рухнула в нескольких метрах позади. Антрос осмотрел свои латы, убедившись, что они невредимы. Заинтригованный, библиарий попытался протолкнуть сабатон сквозь камни, на которых стоял, и это у него получилось. Подошва прошла сквозь землю, как сквозь воду. Он стал призраком.
— Иллюзия отражает законы физики реального мира, — пояснил ему Рацел, продолжая пробираться через пустынный ландшафт. — Так разуму легче ее воспринимать. Мы могли бы с тем же успехом пролететь сквозь камни, но наш мозг испытывает раздражающую тягу к ограничениям материума, поэтому заставляет нас думать, что нам нужно карабкаться и идти сквозь «настоящий» улей Гадес.
— Улей Гадес? — воскликнул Антрос, вновь окинув взглядом расколотые шпили. Внезапно он узнал развалины истерзанного войной мира. Битвы за Армагеддон были столь ожесточенными, что вошли в легенды, а сражение за улей Гадес занимало особенно важное место в истории Кровавых Ангелов. — Зачем мы тут? — спросил он, пытаясь перекричать грохот взрывов и осыпающихся стен.
— Послушай, неофит, — вздохнул Рацел, повернувшись к спешившему за ним Луцию. — Я ведь сказал тебе, что мы не там и не тогда. Мы на Ваале под Дневным Склепом и кричим в тишине Химических Сфер, словно идиоты, которым нечем заняться.
Взобравшимся на разбитую опору библиариям предстала картина бойни. В воронке внизу лежали трупы десятков ксенотварей — огромных и зеленокожих, в кое-как сколоченных доспехах, даже после смерти сжимавших в лапах оружие, собранное из металлолома. Головы, почти лишенные шей, и приплюснутые морды делали этих существ похожими на кабанов; выступающие из массивных челюстей клыки только усиливали сходство. Каждое из этих грубых созданий при жизни внушало ужас. Сейчас же их выпотрошенные и истекающие кровью тела постепенно разлагались под лучами солнца, окруженные тучами мух.
На рухнувшей колонне, сжимая в руках сердце ксеноса, сидел воин, сразу привлекший внимание Антроса. Черные доспехи с характерным красным поперечным крестом выдавали в нем одного из храбрых братьев роты смерти Кровавых Ангелов, утративших рассудок из-за генного проклятия. Берсерки роты смерти могли послужить ордену, лишь заставив врага дорого заплатить за свою жизнь, поэтому сложно было даже представить, что один из них будет спокойно сидеть на камнях, а не бушевать, крича и убивая, пока не испустит последний вздох. Однако когда Луций увидел лицо Ангела, его осенило. Перед ними был Мефистон, такой, каким он был прежде, — столь же совершенный телом, как и любой из сынов Сангвиния.
— Калистарий, — прошептал лексиканий. Он стал свидетелем часа перерождения Мефистона.
Со своей точки обзора на вершине опоры Антрос видел, что через развалины к сидящему Калистарию неуклюже бегут десятки ксеносов. Луций уже собирался закричать, предупредить брата, когда Рацел взял его за руку.
— Вспомни, чему тебя учили, лексиканий, — сказал он, показав на сумку на поясе Антроса. — Записывай и освещай, брат, записывай и освещай.
Антрос в смятении покачал головой. Ситуация казалась совершенно нереальной, но он поступил, как ему приказывали: достал мнемонический стилус и табличку и начал делать заметки.
— Вы сказали, что это темница, — прошептал лексиканий, хотя и знал, что опасаться нечего, ведь зеленокожие не услышат его.
— Мефистон создал Химические Сферы, чтобы удерживать наше самое грозное оружие — его самого. Ему требовалось место, где можно в безопасности для всех изучать, что он такое.
— Что он такое? — повторил Антрос.
— Наблюдай и записывай. — Рацел показал на приближающихся зеленокожих. — Поговорим позже.
Луций пытался не реагировать на то, что ксеносы ускорили шаг, учуяв Калистария. Сгорбленные, похожие на обезьян твари уверенно пробирались через развалины, изрыгая приказы на отвратительном гортанном языке. Их предводитель, на голову выше остальных, был с ног до головы закован в ржавые иззубренные пластины и носил шлем с лицевой решеткой из разрозненных листов брони. Эта тварь, больше похожая на машину, чем на орка, крошила квадратными металлическими сапогами скалобетон, проламываясь через стены и ограждения из колючей проволоки. К его левой руке был приделан огнемет, из которого капал прометий, вторая рука заканчивалась огромной механической клешней. При виде Калистария ксенос завыл от радости, показав на него пальцем, и затопил воронку огненной струей.