— Ты человек? — Ложный ангел улыбнулся. Голос его был безмятежен, глаза — безупречны.
— Я — Ампелос, — выдохнул он, откинув дыхательный аппарат и с трудом втянув воздух. — Из племени Круор. — Его кожа тут же вздулась, и он быстро накинул обратно капюшон, но Ангел увидел достаточно и улыбнулся еще шире.
— Что за глупцы идут по Сгнившему морю? — спросил Ангел с добродушным выражением.
Ампелосу хотелось бежать, но, ошеломленный и измотанный, он застонал от боли и рухнул на колени.
— Глупцы вроде моего брата, — выдавил он, с трудом показав рукой на разбитую машину позади. — Я должен освободить его.
— Должен ли? — Ангел изобразил притворное беспокойство и протянул руку, чтобы помочь юноше подняться.
Ампелос взял руку, не осмелившись оттолкнуть, и, поднявшись, сумел рассмотреть лицо Ангела вблизи. Оно было таким неправильным, что разум юноши, казалось, готов распасться на части. Каждая частица его естества кричала от ужаса и отвращения.
— Да, — выдохнул Ампелос, обращаясь скорее к себе, чем к незнакомцу. — Конечно. Нам предначертано стать Ангелами.
— Не похоже, что твой друг преуспеет в месте проведения состязаний, Ампелос. Тебе следует пойти к нему. — Ангел сочувственно улыбнулся. — Пламя почти добралось до топливных баков. Ты должен освободить его. Если только… — Он пожал плечами. — Если ты не увидел иное будущее.
— О чем ты? — Ампелос отшатнулся, чувствуя себя виноватым.
Ангел вновь улыбнулся, расправив за спиной лучезарные крылья, мерцающие в радиоактивной дымке.
— Ты ведь видел судьбу. Ты знаешь, что лишь один из вас добьется славы. Поэтому ты ушел. Если брат умрет, Ангелом станешь ты.
Ампелос горько рассмеялся при мысли о том, что он намеренно оставит брата умирать. Но при взгляде на Ангела оправдания застыли на его губах. Он знал, что этот миг должен быть другим, — он и был другим. Здесь не должно было быть Ангела, сомневавшегося в его решениях.
— Ты — иллюзия! — закричал Ампелос. — Тебя здесь нет!
Гнев вспыхнул в глазах чужака и исчез так же быстро, как появился, но этого хватило, чтобы пробудить в Ампелосе память о чем- то утраченном. Эта мысль росла в его голове, и внезапно ему показалось крайне важным вспомнить, о чем же напомнила ему ярость незнакомца.
Лжеангел заметил его колебания и вновь вспыхнул гневом.
Ампелос нахмурился и произнес одно слово, само пришедшее на ум. «Рацел?» И с этим словом в его разум ворвался поток образов.
Ангел отпрянул с разочарованным воем, поглощенный вихрем ворвавшихся образов, и Антрос вспомнил свое истинное имя — имя Кровавого Ангела. Чувствуя, что одержал какую-то победу, Антрос нырнул следом за Ангелом.
Когда тот пронесся сквозь ворох воспоминаний о местах и людях, его золотые доспехи расплылись полосами цвета и света; свет омывал лицо Антроса, ослепляя его. Лексиканий выкрикивал имя Рацела со все возрастающей убежденностью, и, когда очертания закружились вокруг него, перед Антросом возник эпистолярий, сорвавший с себя ненастоящую личину и прыгнувший в водоворот света и красок. Антрос бросился за ним, схватил за ногу и потащил к самому яркому из огней, подчиняясь необъяснимому инстинкту.
Они вновь оказались во дворе перед трапезной. Все было так же, как когда Антрос только опустился на плиты двора. Рацел все так же сжимал меч, сиявший от ярящихся энергий эмпиреев. Антрос поднялся и отступил на шаг, размышляя, не собирается ли эпистолярий убить его. Но тот лишь глядел на него синими глазами. Затем он закрыл их и опустил меч, лязгнувший о каменные плитки. Радел так и стоял, не глядя на него, погруженный в сосредоточение, пока Антрос не заговорил:
— Мой господин, я прошел испытание?
— Ты бросил брата умирать?
Худшие страхи Антроса оказались явью. Явившийся в его воспоминания ложный Ангел был Рацелом. Ветеран проник в его прошлое и видел смерть Рамиэля.
— Нет, — пылко ответил он. — Я искал помощь. Я отошел лишь на мгновение.
— Но затем помедлил? — Рацел все так же пристально глядел на него.
— Возможно, на миг… — Антрос отвернулся. — Но я ничего не мог сделать, не мог спасти его.
— Для меня это неважно, неофит, но, похоже, важно для тебя. — Эпистолярий пожал плечами. — Ты взвалил на себя огромную вину, а она может затуманить рассудок. — Он подался вперед. — Я всегда чувствовал в тебе жажду, желание преуспеть. И теперь я знаю, что ее питает. Ты хочешь проявить себя. Доказать себе, что смерть брата была предначертана, а не произошла по твоей вине. Ведь так?