Ардуэн согласно кивал головой, потом попытался вставить реплику.
— Он… он…
— Он умер в десять тридцать, — перебил его страховщик. — Я пошел к себе и известил жену. Сам остался в квартире, где дети уже спали, а она пошла попрощаться с Нестором… Слегка перекусил, так как не ужинал в тот вечер. Признаюсь, глотнул пару рюмок коньяка, чтобы взбодриться, а когда супруга вернулась, отнес бутылку Ардуэну, на которого эта смерть произвела столь же тягостное впечатление, как и на меня.
В целом, маленькая драма рядом с другой.
— Вот тогда-то мы и задумались, что делать с трупом собаки. Я слышал, что для них устроили специальное кладбище, но, как я полагаю, это стоит немалых денег, и к тому же я не могу себе позволить потерять целый рабочий день, чтобы заниматься этим вопросом. А у жены тоже нет времени…
— Короче, — потребовал Мегрэ.
— Одним словом…
Гийо запнулся, потеряв нить своих мыслей.
— Мы… мы… мы…
— Нам не хотелось в то же время бросать Нестора где-то на пустыре. Вы представляете себе размеры датского дога? А раскинувшись на полу в столовой Ардуэна, он казался ещё более громадным и внушительным. Коротко говоря…
Он был доволен, что вернулся к тому месту своего рассказа, когда его прервали.
— В нескольких словах… Мы решили утопить его в Сене. Я опять пошел к себе и отыскал мешок из-под картошки. Но он оказался недостаточно большим, так что лапы Нестора торчали наружу. Мы с большим трудом спустили груз по лестнице и разместили его в багажнике машины.
— Во сколько?
— В одиннадцать часов десять минут.
— Откуда вы узнали столь точно время?
— Потому что консьержка ещё не спала. Она видел, как мы тащили мешок, и поинтересовалась, что произошло. Я ей объяснил. Дверь дворницкой была приоткрыта, и я машинально взглянул на настенные часы, они и показывали десять минут двенадцатого.
— Вы сказали, что собрались бросить пса в реку, так? Вы сразу же отправились к мосту Селестэн?
— Он ближе остальных к нашему дому.
— Вам потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться туда. Надеюсь, вы не останавливались по дороге?
— Нет, когда ехали туда… Причем самым коротким маршрутом. Понадобилось, наверное, минут пять. Я ещё колебался, стоит ли спускаться на машине по пандусу прямо к Сене. Поскольку никого поблизости не было видно, я рискнул…
— То есть, ещё не было и половины двенадцатого?
— Ручаюсь, нет. Вы сами увидите… Мы взяли мешок с собакой и кинули его в воду.
— Так никого и не заметили при этом?
— Никого.
— А стояла ли там поблизости баржа?
— Верно, была. Мы даже углядели проблески света внутри.
— Но самого речника не видели?
— Нет.
— И вы не ходили к мосту Мари?
— Никакого резона идти дальше у нас не было. Мы бросали Нестора в Сену, стараясь не отходить далеко от автомобиля.
Ардуэн все время поддакивал, иногда открывал рот, чтобы вставить слово, но затем, обескураженный, вновь закрывал его.
— Что произошло потом?
— Мы уехали. Как только поднялись…
— Вы хотите сказать на набережную Селестэн?
— Да. Я чувствовал, что здорово выбит из колеи, вспомнил, что коньяка в бутылке больше не осталось. В тот веер мне здорово досталось. Ведь Нестор был почти что членом семьи. Вернувшись на улицу Тюренн, я предложил Люсьену почти чего-нибудь выпить, и мы зашли в кафе на углу улицы Фран-Буржуа, рядом с Вогезской площадью.
— И снова в ход пошел коньяк?
— Да. Там тоже были часы, и я взглянул на них. Хозяин ещё уточнил, что они убегали вперед на пять минут. Было без двадцати минут полночь.
И он повторил с сокрушенным видом.
— Клянусь, я не знал, что это запрещено. Поставьте себя на мое место. Особенно если учитывать детей, которых я хотел уберечь от этого печального зрелища. Кстати, они ещё не знают, что собака сдохла. Мы им сказали, что она убежала и что её, возможно, найдут…
Абсолютно неосознанно, Мегрэ выудил из кармана шарик и принялся вертеть его между пальцами.
— С какой стати я стал бы вам лгать? Если полагается заплатить штраф, то я готов…
— Во сколько вы вернулись домой?
Оба приятеля с некоторым смущением опять переглянулись. Ардуэн вновь было уже открыл рот, но и на этот раз ответил Гийо.
— Поздно. Примерно в час ночи.
— Разве кафе было ещё открыто?
Мегрэ хорошо знал этот квартал Парижа: все заведения там закрывались в полночь, и даже ещё раньше.