- Он играет на скачках?
- Насколько мне известно, постоянно посещает скачки, но собственной конюшни у него нет.
- Американец?
- Нет, англичанин. Но очень давно живет во Франции.
- Откуда у него столько денег?
- Я говорю только то, о чем узнал сам. Он происходит из семьи крупных промышленников и получил в наследство ряд патентов и лицензий. Это приносит много денег без всяких усилий с его стороны. Он путешествует почти по полгода, на лето снимает виллу на мысе Антиб или Ферра, состоит в нескольких фешенебельных клубах. Мой журналист утверждает, что человек он очень известный, но в кругах скорее закрытых, и поэтому его имя редко можно встретить в прессе.
Мегрэ встал, шею обернул шарфом, надел пальто.
- Идем! - бросил он коротко. А Люка сказал:
- Если кто-нибудь будет меня спрашивать, я буду через час.
Мороз и гололед привели к тому, что улицы были почти такие же, как это случается в августе, пустые. На узкой улочке Нев-Сен-Пьер никого не было видно, далее играющих детей.
Над полуоткрытыми дверями отеля "Ламбер" висел шар из молочного стекла с лампочкой внутри, а на месте портье в холле, где пахло затхлостью, сидел старый человек, который, Опершись спиной о калорифер, читал газету.
Он сразу узнал инспектора Фумеля и, вставая, буркнул себе под нос:
- Начинается... Я с самого начала знал, что будут неприятности!
- У вас не будет никаких неприятностей, если вы умеете держать язык за зубами. Комната Кюэнде еще никем не занята?
- Нет. Он заплатил за месяц вперед. Я мог бы, правда, сдать комнату после 31 января, но поскольку этот господин оставил свои вещи, я решил подождать.
- Когда вы видели его в последний раз?
- Сейчас, постараюсь вспомнить... Если не ошибаюсь, то в субботу... а может быть, в пятницу... Лучше всего спросить горничную.
- Он предупреждал вас, что надолго оставляет комнату?
- Он мне ничего не говорил. Он вообще никогда ничего не говорил.
- А в ту субботу или пятницу... во сколько он ушел?
- Не знаю. Это не я, а моя жена его видела. Ночью, когда кто-нибудь из наших жильцов приходит с девушкой, им не нравится, чтобы их видел мужчина... Это их смущает. Поэтому ночью дежурит моя жена.
- Она вам ничего не говорила?
- Вы можете сами с ней поговорить. Через минуту она придет.
В холле воздух был нагретым, застоявшимся, спертым и при этом насыщенным каким-то странным запахом, и все это вместе напоминало запах, царящий в метро.
- Если не ошибаюсь, жена говорила, что в тот вечер он вообще не выходил.
- Это часто случалось?
- Иногда. Он покупал себе что-нибудь поесть и возвращался наверх в свою комнату. Мы видели, как он поднимался по лестнице с газетой и покупками. Он говорил "спокойной ночи" и не показывался до утра.
- А в тот вечер он выходил и не вернулся?
- Трудно сказать, на следующее утро его в комнате не было. Ага, вспоминаю: жена говорила, что видела его ночью. Она провожала какую-то пару в их комнату на первом этаже, в глубине коридора. Пошла принести им чистые полотенца и услышала, что кто-то спускается по лестнице.
- Во сколько это было?
- Сразу после полуночи. Жене даже стало интересно, кто выходит в такое время, но, когда она вернулась с полотенцами, этот кто-то был уже внизу.
- Когда вы узнали, что он не ночевал в своей комнате?
- На следующий день. Часов здак в десять-одиннадцать, когда горничная постучала в его дверь, чтобы убрать номер. Никто не ответил, поэтому она вошла и заметила, что постель не была разобрана на ночь.
- Вы не сообщили в полицию, что жилец вышел и до сих пор не возвратился?
- А зачем? Разве постоялец не может делать то, что ему нравится? Он заплатил. Всегда платил вперед. Часто случается, что жильцы выезжают и никого заранее не предупреждают...
- Выезжают и оставляют свои вещи?
- Чего там они стоят, эти вещи?
- Проводите нас в его комнату.
Владелец гостинички, шаркая туфлями, потащился за ними наверх. Он был еще не старым, но передвигался с трудом, и на лестнице почувствовал одышку.
- Это на четвертом этаже, - выдохнул он.
На лестничной площадке лежала целая гора постельного белья, двери нескольких комнат были открыты, видимо, на время уборки.
- Это я, Роза! Иду с господами на четвертый этаж.
Чем выше они поднимались, тем больше в воздухе чувствовалась затхлость. На четвертом этаже в коридоре не было даже дорожки. Из какой-то комнаты доносились звуки губной гармоники.
- Это здесь...
На двери виднелся номер 33, криво написанный черной краской.
Воздух в комнате был спертым, как бывает в закрытых, непроветриваемых помещениях.
- Здесь все так, как он оставил.
- Вы ничего не трогали?
- Я был уверен, что он вернется... Выглядел прилично... Я даже подумал, что за дело у него в таком районе! Он всегда был хорошо одет, и денег ему наверняка хватало.
- Откуда вы знаете, что у него были деньги?
- Два раза, когда он мне платил, я видел толстую пачку банкнот в его бумажнике.
- Он не принимал гостей?
- Не видели ни я, ни моя жена. А один из нас всегда внизу.
- Сейчас, например, там никого нет.
- Верно, так может произойти, но только на несколько минут, и, как господа слышали, я предупредил горничную...
- Письма он никогда не получал?
- Никогда.
- Кто занимает соседнюю комнату? Соседняя комната была только одна. Номер 33 находился в самом конце коридора.
- Ольга. Такая себе... уличная.
Владелец маленького отеля знал, что крутить не следует: и так полиция знает обо всем, что тут происходит.
- Она сейчас у себя в комнате?
- В это время она наверняка спит.
- Благодарим вас. Теперь нам бы хотелось остаться одним.
Владелец гостинички вышел, шаркая туфлями, злой и нахмурившийся. От столкновения с полицией ничего хорошего не ожидалось.
Мегрэ закрыл за ним дверь и начал осматривать вещи Кюэнде. Открыл убогий сосновый шкаф, плохо отполированный, с еле прикрепленным замком, из которого выпадал ключ.
Здесь не было ничего достойного внимания: пара черных туфель, хорошо вычищенных, летние туфли, почти новые и серый костюм, старательно развешанный на плечиках. На верхней полке лежала шляпа - темная, фетровая, с этикеткой солидной фирмы.
На нижней полке было семь рубашек - шесть белых и одна светло-голубая, кальсоны, носовые платки, шерстяные носки. На соседней полке две пижамы и книги: "Впечатления от путешествия по Италии", "Популярная медицина" (обе изданы в 1899 году) и какая-то современная приключенческая книжка...
Меблировка состояла из железной кровати, круглого стола, накрытого скатертью из темно-зеленого плюша, одного кресла, сильно потертого, с выпирающими пружинами. Шторы не были задернуты, а занавески внизу окна пропускали скупой свет с улицы.
Мегрэ стоял у окна. Прежде всего он увидел обширный двор перед не то патрицианским домом, не то маленьким дворцом, находящимся напротив. Рядом с подъездом с остекленным двойными дверями, к которым вели несколько ступенек, стоял большой черный "бентли".
Фасад здания был старательно очищен и приобрел нежный жемчужный оттенок, окна были взяты в старинные наличники замысловатой резьбы.
На втором этаже горела лампа, бросая свет на ковер с прекрасным сложным узором, на стоявшее у окна стильное кресло и овальный столик на изогнутых ножках.
Окна на первом этаже были высокие, узкие, на втором - как бы косо обрезанные, будто в мансарде.
Весь дом, в общем довольно низкий, не был, пожалуй, так велик, как могло показаться, глядя на его фасад. В нем было несколько больших комнат.
Сквозь два открытых окна на втором этаже было видно, что происходит внутри: лакей в полосатом жилете убирал с помощью пылесоса большую комнату, наверное, салон.