- Вы часто навещаете мать?
- Нет. Это она приходит ко мне почти каждое воскресенье, чтобы повидать внуков.
- Она приносит им сладости?
- Это не в ее стиле.
- Играет с ними?
- Нет. Напряженно сидит на стуле, потому что никогда не соглашается сесть в кресло, и смотрит, как они играют. Иногда мы с мужем пользуемся этим, чтобы сходить в кино...
- Благодарю вас. Вам больше нечего мне сказать?
- Нет. Я не хотела бы встречаться с журналистами и фотографами...
- Я сделаю все возможное, но, когда ваша мать поедет опознавать тело, трудно будет помешать газетам написать об этом...
- Все-таки постарайтесь, ладно? - И, когда он уже взялся за дверную ручку, добавила: - Можно его увидеть?
- Да...
- Мне бы этого очень хотелось.
В отличие от матери она не очерствела душой. Очевидно, была из тех дочерей, что обожают своих отцов.
Глава 3
В половине третьего Мегрэ постучал в дверь кабинета следователя. В длинном коридоре на скамейках сидели, ожидая вызова, люди, некоторые между двумя конвоирами, кое-кто в наручниках. Царила монастырская тишина.
- Входите...
Кабинет следователя Кассюра находился в еще не перестроенной части здания, и у каждого, кто входил сюда, создавалось впечатление, что он попал в один из романов Бальзака. Письменный стол, покрашенный, как в старых школах, черным, был обшарпанным, папки с делами лежали стопками даже на полу в углу. Несмотря на то что секретарь не носил нарукавников, он тоже выглядел пришельцем из прошлого века.
- Садитесь, Мегрэ...
Кассюру было не более тридцати, и в прежние времена было бы немыслимо, чтобы он в таком возрасте получил пост в Париже.
Обычно Мегрэ настороженно относился к молодым следователям, напичканным преподанной им в университетах теорией, которую они горели желанием реализовать на практике. Внешне Кассюр был на них похож - высокий, стройный и гибкий, всегда безукоризненно одетый, все еще чем-то напоминавший школьника.
- Полагаю, вы просили меня принять вас потому, что у вас есть новости...
- Да, я хотел ознакомить вас с материалами расследования...
- Обычно полиция оттягивает контакт со мной до последнего момента, если, конечно, им не понадобится ордер на арест... - Он улыбался с какой-то ноткой ностальгии. - У вас, Мегрэ, репутация полицейского, который повсюду ходит сам, выезжает на место происшествия, расспрашивает консьержек в их комнатках, ремесленников в мастерских, домохозяек на кухнях или в столовых...
- Это верно.
- Нам это непозволительно. Традиция вынуждает нас сидеть в кабинете, если только не требуется выезд оперативно-следственной группы на место происшествия, но тогда мы теряемся среди прочих специалистов, так что это превращается в простую формальность. Из газет я узнал, что фамилия вашего клошара Вивьен и что когда-то он был краснодеревщиком...
- Совершенно верно.
- У вас есть догадки относительно причины, по которой он покинул семью, мастерскую и стал клошаром?
- Я разговаривал с его женой и дочерью. Ни та ни другая не смогли ответить на этот вопрос. Мне известен подобный случай: в Лондоне один известный банкир исчез точно таким же образом.
- И когда он исчез?
- В сорок пятом.
- Любовница, вторая семья?
- До сих пор это выяснить не удалось. Мои люди прочесывают квартал. Поиски осложняет то, что обращаться мы можем только к немолодым людям. Сегодня утром я допросил многих ремесленников, торговцев и мелких рантье из того района. Безрезультатно. Это было в бистро, где Вивьен каждое утро пил кофе. Его помнят, но ничего о нем не знают, поскольку он ни с кем не сближался...
- Странно, что двадцать лет спустя кто-то вдруг решил его убить...
- Потому-то я и копаюсь в его прошлом. Если отбросить версию о маньяке или психопате, решившем застрелить первого попавшегося клошара, но это маловероятно...
- Что собой представляет его жена?
- Неприятная особа. Правда, у нее была тяжелая жизнь. Однажды утром она осталась одна, с восьмилетней дочерью, без средств к существованию. К счастью, она умела шить. Начала обшивать соседок, потом немного расширила клиентуру...
- Она не переехала?
- Нет. Живет в том же самом доме на улице Коленкур, в котором жила с мужем. Только сменила этаж - перебралась в квартиру поменьше и подешевле. Женщина без возраста и смысла в жизни. Взгляд уставлен в одну точку, глаза выцветшие, какие бывают у людей, которые много страдали...
- Ей ничего не известно об уходе мужа?
- Я сумел из нее вытянуть всего несколько слов.
Если она что-либо знает, то оставит при себе, ни за что не изменит решение...
- А дочь?
- Ей сейчас двадцать восемь. Замужем за заведующим отделом в "Бон-Марше". Она чуть разговорчивее, чем мать, держится настороженно. У нее двое детей - девочка шести лет и мальчик четырех.
- Отношения с матерью у нее хорошие?
- Более или менее. Они видятся почти каждое воскресенье из-за детей, но, думаю, особо теплых чувств между ними нет. Одетт, это дочь, боготворила отца и до сих пор ревниво сохраняет его культ. Думаю, сегодня днем или завтра утром они пойдут в Институт судебной медицины на опознание тела...
- Вместе?
- Меня бы это удивило. Они пойдут порознь. Я сказал и той и другой, что они могут заняться похоронами.
Обе очень боятся журналистов и фотографов... Если вы со мной согласны, я все устрою так, чтобы не предавать огласке этот аспект дела...
- Разумеется. Я понимаю этих женщин. У вас до сих пор нет никаких соображений насчет того, кто мог совершить это убийство?
- До сих пор не появилось никакого следа. Думаю, что такого одинокого человека мне не доводилось встречать за все время работы в полиции. Он не только жил один в заброшенном доме, где нет воды и электричества, но и неизвестно чем занимался.
- Что говорит медэксперт? Вивьен был здоров?
- Великолепное здоровье. Выглядел он лет на шестьдесят пять, но по документам ему было всего пятьдесят пять, и все его внутренние органы в отличном состоянии...
- Благодарю вас, что держите меня в курсе. Если я правильно понимаю, существует вероятность, что расследование затянется...
- Если не произойдет счастливый случай, не сработает фактор везения... Например, если бы мадам Вивьен нарушила свое молчание, думаю, мы многое бы узнали.
Мегрэ вернулся к себе в кабинет и попросил соединить его с Институтом судебной медицины.
- Алло!.. Не могли бы вы мне сказать, приходила ли некая мадам Вивьен опознать тело своего мужа?
- Она ушла с полчаса назад.
- Нет никаких сомнений, что это он?
- Она его сразу узнала.
- Плакала?
- Нет. Немного постояла неподвижно, глядя на него. Спросила меня, когда сможет заняться организацией похорон, я посоветовал ей обратиться к вам. Доктору Лагодинеку тело больше не нужно. Он вытянул из него все, что мог.
- Благодарю вас. Очевидно, сегодня к вам зайдет также и молодая женщина. Это дочь...
- Я буду в ее распоряжении...
Мегрэ открыл дверь в кабинет инспекторов и окликнул Торранса.
- Ничего нового?
- Как вы и велели, шесть человек обходят район улиц Лепик и Коленкур, опрашивая посетителей баров и кафе, а также простых прохожих пожилого возраста, которые могли знать Вивьена до его исчезновения...
Не было никаких доказательств, что он стал клошаром на следующий же день после ухода из дома и мастерской. Он вполне мог переехать в другой квартал или даже прожить несколько лет в провинции.
Не имея возможности прочесать всю Францию, Мегрэ уцепился за Монмартр, сам толком не зная почему.
Чуть позднее он позвонил мадам Вивьен, чей номер нашел в телефонной книге. Она уже вернулась домой и ответила на звонок как человек, всегда ждущий плохих новостей и постоянно к ним готовый.
- Алло... Кто у аппарата?..
- Мегрэ... Мне стало известно, что вы ходили на опознание тела... Это действительно ваш муж?