Так что когда говорилось, что приезда Тиммилини ждали на какой-то улице, имелось в виду в буквальном смысле: почти каждый житель с нетерпением посматривал на часы на городской ратуше, мысленно отсчитывая минуты и изнемогая от любопытства. Эти люди знали Черныша с самого детства и очень любили. Пусть мальчик всегда был довольно угрюмым, они-то знали, что он ценил такое отношение побольше многих. А в Карбаше больше, чем где бы то ни было в Кристории, действовало правило: что ты – то и тебе.
– Едут! – глазастый мальчишка, залезший для лучшего обзора на крышу одного из домов, оглушительно завопил, тыча пальцем в горизонт.
И верно, вскоре в конце улицы показалась запряженная старенькой лошадью телега. Семья Кальцир, в отличие от семьи Даз, не могла себе позволить разбрасываться деньгами и ехал Черныш из Дома Магии на рейсовом дилижансе, в самом же городе, уже встреченный родителями, парень пересел на единственный доступный вид транспорта. Хотя, судя по его лицу, мальчику было совершенно все равно. Сидя рядом с матерью, подставив голову под ее ласку, он, словно большой черный кот, жмурился от удовольствия и широко улыбался, явно полностью удовлетворенный таким положением вещей.
Однако, когда телега, поскрипывая осями, остановилась у родного дома Тиммилини, окруженная уже немаленькой толпой, парень все-таки высвободился из маминых объятий, спрыгнул на камень мостовой и не зашел в дом, пока не поздоровался с каждым, кто пришел его встретить.
– Тетя Румалия, как ваше колено?
– Дядя Пракс, вы закончили постройку балкона?
– О, это же малыш Натис! Уже ходишь, да? А когда я уезжал, у мамы весь день за плечами ездил!
Ребята, если бы увидели его сейчас, не поверили бы своим глазам. Этот улыбчивый, добродушный, радостно смеющийся и жмущий руки всем подряд парень просто не мог быть их Чернышом – меланхоличным, ленивым, немногословным. Даже Лаз, несмотря на то, что смог увидеть в мальчике эту искреннюю нежность, что тот испытывал по отношению к друзьям, не понимал до конца, насколько сильно было в Тиме это чувство.
Оставаясь постоянно отстраненным и в чем-то даже немного высокомерным, он был готов без вопросов и сожалений броситься за дорогих людей хоть в огонь, хоть в воду. Но было ли плохо то, что высшая группа факультета магии так никогда и не узнает об этом? С одной стороны, конечно, это открыло бы им много нового в, казалось, понятном с ног и до головы парне. Но сам Черныш точно бы ответил: нет. Потому что он понимал: такое знание возложило бы на них большую ответственность. Когда человек готов умереть за тебя, ты, если, конечно, не последняя сволочь, неизбежно будешь испытывать вину, понимая, что не способен ответить взаимностью. А Тим понимал: даже в их крайне дружной компании далеко не все были бы готовы заплатить НАСТОЛЬКО высокую цену и (что делало ему огромную честь) никого в том не винил. Так что он предпочитал оставлять все как есть.
Вечером был устроен большой пир. Площадь, на которой обычно проводились организационные собрания, а во время военного положения выстраивались войска и устанавливались метательные оружия, сегодня превратилась в одну большую гулянку. Тиммилини сидел во главе длинного стола и принимал пожелания успешной учебы и других благ, однако на все отвечал искренне и с широкой улыбкой. Ему этого очень не хватало в академии, не родных, нет, друзья с лихвой покрывали эту потребность, но этого чисто домашнего уюта, теплоты, рождающейся из банальных пожеланий и шуток третьей свежести типа: «Желаю тебе стать настоящим магом и помочь мне с ремонтом кухни!», ощущения, похожего на то, когда тебя в нос лижет большая и добрая собака – тепло, чуть-чуть шершаво, немножко щекотно и очень радостно.
Спать Черныш пошел уже после восхода солнца, уставший и счастливый.
Гота, единственный крупный город на побережье Сайского пролива, был самым обычным городом, ничем не примечательным, ничем особенным не знаменитым. Торговые корабли сюда заходили очень редко, главный тракт на север, к Карбашу и Веже – главным пограничным городам страны, проходил мимо, так что те, кто ехал туда или оттуда заезжали лишь чтобы пополнить запасы и переночевать, рядом не было никаких особенных мест вроде Манящего леса, да и вообще никаких больших лесов не было из-за близости Белых гор… в общем, упоминание Готы, несмотря на население почти в две сотни тысяч человек, у большинства граждан Кристории вызывало лишь недоумение и вопросы: «А где это?»