В комнате танцевали тела людей лет двадцати-тридцати, на парнях были широкие джинсы, майки или футболки, на девушках – джинсы и бриджи с заниженной талией и обтягивающие майки. Полина подумала, что этих людей она уже как будто где-то видела, видимо набрала из воспоминаний юности. На печи спала Сашшша под слоями одеял, Полина различала ее дреды. Не слышно было, храпела она или нет. На кухонном разделочном столе стоял бумбокс, воткнутый в розетку, от которой обычно питался холодильник. Стол был сдвинут к стене и положен на бок. Парни топтались кедами, девочки тоже кедами или туфлями на каблуках. Между фигур метались волосы и разноцветные пятна от диско-шара. На Полину стали оборачиваться и глядеть. Hung up закончилась, началась Sorry. Теперь уже все гуляющие стояли на месте и глядели на Полину так, как будто она им не нравилась. Полина любила Мадонну более раннюю, периода Ray of Light и Frozen. Но что делать. Она протолкнулась среди тел, от которых даже пахло потом и парфюмом, вышла примерно в середину комнаты и начала танцевать.
Сначала руки и ноги, туловище, шея, голова плохо двигались, не болтались нужно и Полина перебирала ногами на месте. Ей даже послышалось, что гости посмеиваются. Но шаг за шагом она раскачалась, вытрясла страх окончательно. Полина извивалась торсом, выставляла вперед ноги, немного косплеила Мадонну из клипа на играющую песню, делала катушку руками, в одну сторону, другую, приседала, отводила руки туда-сюда. Сон не сон, а жаль, что не надела лифчик. Груди подпрыгивали и болели. В последний раз Полина танцевала несколько месяцев назад, они провожали Леру: та получила французскую артистическую визу.
Кажется, гости вокруг так и не двигались, но Полине было все равно. Она чувствовала себя чрезвычайно выспавшейся и вот-тутошней. Снящиеся деревянный дом, печь, недовольные гости, аутфиты нулевых – казались ей более настоящими, чем проведенная предыдущим днем, предыдущими годами реальность. Боковым зрением справа Полина заметила, что от гостей отделилась фигура и двинулась к ней. Sorry закончилась, началась неизвестная Полине песня, склеенная из многих знакомых голосов и мотивов, но чужая, это было неприятно. Полина продолжала переминаться.
Женщина оказалась слева. Она была худая, скучающая, безвозвратная, с жидкими, выкрашенными в желтый волосами, бледная и в двухцветном платье из легкого материала на бретельках, с каскадным подолом и с качелеобразным, западающим в тощий живот вырезом. Полина сразу поняла, что она главная, а еще почувствовала, что эту тоже где-то видела. Справа вдруг появилась Сашшша, на ней болтались дреды под нахлобученной кепкой, обтягивающая майка-платье с асимметричным подолом поверх джинсов. А еще у дредовой были волосатые, даже мохнатые, руки и грудь. Полина перестала танцевать и поглядела на печь: Сашшша спала там, повернувшись спиной. Буйка снящаяся поелозила ногами, приспустила джинсы и вытащила из них длинный хвост с кисточкой.
Полина воскликнула: «Вау!»
Ведьма вдруг сказала Буйке:
– Просим обратить внимание, что вы не имеете права тут находиться.
Сашшша показала длинный язык:
– Да что ты!
Музыка уже не играла. Ведьма открыла рот, у нее там были маленькие острые зубы, прям как у Сашшши. Сашшша зашшипела на ведьму. У той захрустели кости, рот рос и грубел, все лицо женщины сделалось трубой-ртом. Полина глядела на нее не мигая, ей было странно и мерзко. Она пощипала себя за запястье левой, но не помогло.
Гости сдвинулись, встали плотно вокруг. Сашшша сказала, чтобы Полина не боялась. Ведьма дернулась и – ам! – проглотила стоящего рядом с Полиной парня с тяжелой золотистой цепью на груди.
Полина сказала: «Ой!»
Буйка сказала: «Блять».
Ведьма свернула пасть в обычный рот. Она была все такой же скучно тощей, и непонятно, куда в ней делся целый человек. Буйка зашипела, ведьма зарычала, забулькала. Полина спросила Сашшшу, кто она.
Та ответила: «Домовиха Буйка на выезде».
Полина попросила: «Сделай что-то со всем этим».
Та ответила: «Не моя жилплощадь, я и так еле держусь в этом сне, на птичьих правах».
Полина решила подумать. Вот ее сон. А тут все хозяйничают. А ей надо самой. Она представила, что у нее есть, наконец, дом. Как она давно мечтала. Сама его составляла, украшала.