Когда стало известно о планах властей сравнять с землей лесопарковую зону на подступах к Старому Плёсу и на ее месте построить торгово-развлекательный комплекс, Лидия Павловна тоже ничего не почувствовала. Ну что она, леса не видела, что ли, а так хоть людям какая-то польза. В семейном чате племянница поистерила немножечко прописными буквами, «Давайте не будем о политике, пожалуйста», – вмешался сынище, два дня чат молчал, пока Лидия Павловна не отправила туда по привычке фото только что испеченного пирога с капустой. «Требуем рецепт)))», – написала невестка, и все стало как прежде. Люди вокруг, насколько Лидия Павловна могла судить, тоже оставались к вырубке деревьев равнодушны. Власти готовились к митингам экоактивистов, коллективным письмам в защиту парка, гневным постам в соцсетях, но никто и пальцем не пошевелил. Пусть делают что хотят, им там виднее. Так Антонина сказала. Правда, когда копнули, «что-то полезло», стройку притормозили, позвали археологов. Сынище тоже на раскопки нанялся, лопатой махать.
А потом сестра ее старшая умерла. Лидия Павловна испугалась: поняла вдруг, что не только красота и природа не трогают ее больше. На похоронах ей не давала покоя мысль, что все это она переживала когда-то. Как будто ей давно про все это уже рассказывали: и про гроб с лиловыми рюшами – безвкусица какая, подумать только, – и про бормотание попа, и про пластмассовые венки, и про тошнотворный запах воска, только рассказывали так складно, так живо, что теперь уж и неинтересно даже. Плакать не хотелось, да никто и не плакал вроде.
А если бы Лидия Павловна и заплакала, то обнаружила бы, что слезы стали пресными.
Она поняла, в чем дело, когда в абонемент заглянул постоянный читатель по фамилии Мурашко, которого про себя Лидия Павловна называла «герр Мурашко», – годами тот брал в библиотеке исключительно немецких авторов. Вот и сейчас он возвращал Грасса, читанного им по второму или третьему кругу – запас «немцев» в фонде давно исчерпался, но герр Мурашко продолжал хранить им верность. Лидия Павловна подумала, что, кроме этого, пусть и странного, но малозначительного факта его биографии, она ничего о нем не знает, хоть и видит стабильно раз в две недели.
Герр Мурашко ткнул указательным пальцем в сторону читального зала и сострил:
– А у вас мышь повесилась.
Библиотека действительно пустовала. В абонемент в основном наведывались старшеклассники с впечатляющим списком литературы на лето, – Имярек, точно? он же не писатель, а телеведущий! – не все, только самые прилежные, а их, как водится, раз-два и обчелся. Иногда приходили полистать подшивки старых журналов, которых не найти в интернете. Когда провели вайфай, в читальном зале завелся, как мышь, ушлый фрилансер – приносил термосок с кофе, заказывал ради приличия какую-нибудь книгу по графическому дизайну, но даже не притворялся, что читает. Копошился в ноутбуке по-мышиному тихонечко, до того незаметный, что Анюта Сергеевна однажды чуть не заперла его в библиотеке на ночь. Лидия Павловна догадывалась, что из-за Анюты Сергеевны этот перец и ошивается в читальном зале. Но чаще всего в библиотеку заглядывали, чтобы воспользоваться копировальной машиной – этим всегда было стыдно. Пока ксерокс выплевывал горячие листы по рублю за штуку, они косились в сторону полок с книгами, делая вид, что вот-вот готовы записаться в абонемент, но как только Лидия Павловна вручала им распечатки, тут же испарялись. Много людей собиралось здесь по воскресеньям, но не читать, а петь госпелы – зал технической литературы сдавался в аренду одной религиозной общине. Больше посетителей Лидия Павловна увидит только раз – на встрече с Рукавишниковым.
Когда она вынесла из книгохранилища «Волшебную гору», герр Мурашко кивнул на газету, в которую были завернуты пирожки с поминок сестры. Перед его приходом Лидия Павловна как раз готовилась к обеденному перерыву. Газета успела пропитаться маслом, но заголовок и текст под ним еще читались. Журналисты из кожи вон лезли, чтобы расшевелить равнодушную нынче публику: природные катаклизмы ее не интересовали, маньяк в соседнем селе – ой, да видели мы ваших маньяков, сколько можно, – эпидемия птичьего гриппа – придумайте что-то новенькое. Казалось, что, если прямо сейчас на горизонте расцветет ядерный гриб, все только зевнут. Первая полоса промасленного выпуска истошно и в никуда вопила об очередной кровавой бойне в очередной далекой стране.