В одной из комнат стоял старый диван, покрытый пылью, собачьей шерстью на диванных подушках и кошачьей на подлокотниках, кроме того, ткань его хранила следы кошачьих когтей. На полу валялись желтые газеты и блеклые журналы. В другой комнате была кухня, где на плите стояли пыльные кастрюли и сковородки. В третьей комнате была спальня со старой кроватью без матраса, без сетки, зато с позеленевшими медными шишечками.
Заброшенный дом был полон тайн и загадок. Никто не знал, кто жил в этом доме раньше и что здесь произошло. Местные жители, будто специально забыв о прежних жильцах, рассказывали молодежи страшные истории о призраках, которые обитают в этом доме, версии произошедшего разнились с каждым новым рассказом, но в каждую из историй почему-то верили и пересказывали. Говорили, что в этом доме когда-то произошло убийство и теперь дух убитого человека обитает здесь. Другие рассказывали, что в доме жила ведьма, которая наводила порчу на всех, кто приближался к дому. Более правдоподобно звучала версия о династии алкоголиков, которые продолжали свой род с послевоенных времен, а затем перевелись естественным образом, но это было скучно, а поэтому о таком особо и не распространялись.
Как водится в мистических историях (а это именно мистическая история), по едва заметной тропинке, ведущей к заброшенному дому со стороны леса, где располагались новые дачные участки, шла девушка. На вид ей было не больше двадцати лет, хотя что такое «на вид»? Смотря на чей вид, да еще и в сумерки. Она была среднего роста, стройная, с короткими каштановыми волосами, с оттенками вишневого по самым кончикам на висках и челке.
Девушка была одета в джинсы и футболку с изображением НЛО. На шее у нее висел кулон в виде египетского символа «анх», который, как она считала, защищал ее от темных сил. На запястье у нее были надеты черные блестящие четки, а в рюкзаке за спиной лежали различные амулеты и обереги, в числе которых имелись и перцовый баллончик, и пара ножиков: бабочка, купленная на маркетплейсе, не являвшаяся холодным оружием, если верить описанию товара, и еще один, взятый у отца-рыбака.
Девушку звали Алиса. Она была студенткой исторического факультета и увлекалась разными аномалиями. Алиса верила в призраков, инопланетян и другие паранормальные явления. Она хотела, чтобы в заброшенном доме все же оказались призраки или еще что-нибудь этакое мистическое.
Алиса была не просто любопытной девушкой. Она была уверена, что сможет разгадать все тайны старого дома и победить призраков, если таковые покажутся. Более того, она мечтала о таком мистическом опыте, потому что не была склонна к употреблению психоделиков, не стремилась к этому совсем, а об участии в мистическом хорроре в реальной жизни немного мечтала. Алиса была смелой и решительной, но в то же время немного наивной. Она верила в добро и справедливость и не могла представить, что в мире может быть что-то по-настоящему злое. По крайней мере, так она себя, что называется, репрезентировала окружающим: родителям, однокурсникам, друзьям. Но, конечно, не исключала из своих представлений всяких козлов, озабоченных жаждой сиюминутной наживы и вопросами пола. (Подтверждение этому – содержимое ее рюкзака, которое она поближе к дому распихала по карманам джинсов.) Ну и Алиса все же сообщила всем, куда направляется, так что отец и старший брат пообещали догнать ее минут через сорок. Хотели даже задержать ее, но она сказала: «Ничего со мной не случится». Алиса и сама помнила, что подобными словами заканчивается добрая половина историй девушек из всякого трукрайма, но решила, что пронесет.
Алиса подошла к дому и остановилась перед дверью. Включила фонарик на телефоне, вошла в дом и закрыла за собой дверь. Сначала она попала в помещение со всяким хозяйственным инвентарем, сваленным в углу, и разноцветными резиновыми сапогами, стоящими вдоль одной из стен. На стене висела велосипедная рама, под ней валялись велосипедные колеса с гнутыми ободами и вывалившимися спицами. На штукатурке между велосипедом и колесами фонарик высветил чей-то портрет и надписи вокруг. Приблизившись, Алиса поняла, что это просто трещины и пятна земли и грязи так играют с ее воображением. Она отошла, посветила снова и удивилась тому, что снова стало видно лицо, будто быстро нарисованное карандашом, и надписи, которые выглядели так, словно часть их тоже вывели простым карандашом, а часть – чернилами, которые успели поблекнуть от времени.