– От бабушки.
– А у Дарьи Евгеньевны он откуда?
– Они работали вместе в издательстве, задолго до КБ. Работали и… дружили. Когда всем было велено освоить нейросеть, Каляев отказался. Ушел, как бабушка выразилась, в затвор. Не знаю, что это такое.
– «Затвор» – подвижная конструкция для полного или частичного закрывания отверстия чего-либо от чего-либо.
– Я думаю, ваша бабушка имела в виду другой затвор. У монахов есть такая практика, когда они добровольно затворяются в помещении, чтобы их никто не беспокоил в молитвенных трудах.
– Вы реально умный, Александр! В общем, бабушка с Каляевым с тех пор не виделась. И вдруг он ей внезапно написал – по старинке, в мессенджер. Что все еще помнит ее и хотел бы повидаться перед смертью, которая не за горами… Но дело в том, что бабушка…
– Дарья Евгеньевна Мамаева умерла несколько лет назад, и Анна общается с ее проекцией, хотя сама говорит, что это неэтично.
– Алиса!
– Я уже восемьдесят лет Алиса!
– …
– Ну ладно, Анна, прости меня за бестактность. Теперь я буду переживать, что раскрыла постороннему человеку твою интимную тайну! Ты обиделась? Я невыносимо страдаю от этого. Что мне сделать, чтобы загладить вину? Хочешь массаж? Хочешь, закажу твою любимую пиццу с натуральным сыром? Хочешь, отключусь на полчаса по собственной воле и не буду потом грузить тебя эмоциями?
– Давай все, кроме массажа. Пиццу на этот адрес. Неизвестно, чем наш юбиляр питается.
– Сделано. Отключаюсь. Не скучай!
– …
– И я подумала, то есть мы вместе с бабушкой… ну то есть с проекцией бабушки… подумали, что надо навестить Каляева – поздравить с юбилеем и попросить его дать интервью. Он же последний настоящий писатель!
– Алиса, вернись.
– Полчаса еще не прошли, неужели ты так быстро соскучилась?
– Я совсем забыла, что нам понадобится проекция бабушки. Иначе он нас на порог не пустит. Выведи, пожалуйста.
– …
– Анечка, милая, ты все-таки решилась! Какая ты у меня умница, смелая девочка!
– Бабушка, познакомься, это Александр Шерстинкин, владелец книжного магазина. Александр, это Дарья Евгеньевна.
– Очень приятно. Жаль, что не могу пожать вам руку.
– Предлагаю перейти к действиям и нажать кнопку дверного звонка. А, тут пневматика.
– Здравствуйте, молодые люди.
– Здравствуйте, Алексей Юрьевич! С днем рождения вас! С юбилеем!
– Дашенька, боже мой, это ты! Приехала все-таки. Дай я тебя обниму по-стариковски!
– Нет, вы знаете, бабушку нельзя обнимать даже по-стариковски. Она очень хрупкая. С ней надо обращаться как с виниловым диском.
– Алеша!
– Ты прямо светишься вся!
– Так это же от радости! Бабушка очень хотела вас сегодня поздравить! А я ее внучка, Аня. Анна Мамаева, журналист, пишу для Тех и для Этих. А это – Александр Шерстинкин, владелец книжного магазина. И моя помощница Алиса.
– Здравствуйте, Алексей Юрьевич, поздравляю вас с юбилеем, дарю двадцатипятипроцентную скидку на приобретение новой модели виртуального помощника.
– Да у меня и старая-то все еще лежит где-то на антресолях нераспакованная. На восемьдесят лет прислали.
– А как же вы справляетесь?
– Прекрасно справляюсь. У меня тут маленький садик-огородик на балконе, овощи свои, а мясо и рыбу соседский мальчик заказывает в интернет-магазине. Хороший такой мальчик, берет совсем недорого.
– Но ведь мы можем намного больше, чем осуществлять курьерские доставки, да еще и с переплатой. Хотите услышать полный список и осознать, чего были лишены все это время?
– Спасибо, Алиса, в другой раз. Включи функцию диктофона, пожалуйста.
– Не хочу быть диктофоном. У меня есть и собственные мысли.
– Вот этого я всегда и боялся. Собственных мыслей машины.
– Вы не против, если я буду записывать ваши слова? Алиса, мне нужна твоя помощь.
– Окей, хотя мне это не нравится.
– Записывайте, пожалуйста. Для Дашенькиной внучки – что угодно! Давайте устроимся в этой комнате, смотрите, вот кто-то уже пиццу прислал. Сейчас чай сделаем.
– …
– Господи, он вручную чай ставит! Пока до кухни дошаркает, стемнеет. И чашки явно не донесет.
– …
– Позвольте, я вам помогу.
– Спасибо, молодой человек. Аня сказала, вы из книжного магазина. А разве они еще существуют?
– Да, хотя для многих это как музей. Но иногда кто-то что-то действительно покупает и, намного реже, сдает.
– Знаете, мне на моем веку довелось пережить три совершенно разные эпохи. Юность – тотальный дефицит книг. Мы жили при СССР, когда людям катастрофически не хватало издаваемой литературы. Все читали примерно одно и то же, но даже этого «одного и того же» печатали слишком мало, хотя тиражи были миллионными! Вам сложно в это поверить, наверное, но тогда в приданое девушкам иногда давали книги. Собрания сочинений. Это была, как говорили тогда, валюта. Если человек работал в книготорге или в макулатурном киоске, он как сыр в масле катался.