Впоследствии В.П. Зубов еще дважды выступал как составитель сочинений Леонардо да Винчи. В 1952 г. в связи с отмечавшимся тогда во всем мире 500-летием со дня рождения Леонардо под редакцией А.К. Дживелегова был выпущен в свет однотомник «Избранное» со вступительной статьей Г.А. Недошивина. Суждения Леонардо об искусстве были даны в переводе и с примечаниями А.А. Губера, художественная проза — А.М. Эфроса, а научные фрагменты — В.П. Зубова (собственно, это издание явилось сокращенным вариантом двухтомника 1935 г.). В том же 1952 г. В.П. Зубов опубликовал две юбилейные статьи, а в следующем году вышла написанная им вместе с искусствоведом В.Н. Лазаревым биография Леонардо в 24-м томе 2-го издания Большой советской энциклопедии. В то же время В.П. Зубов уже подготавливал «Избранные естественнонаучные произведения» Леонардо да Винчи, опубликованные в серии «Классики науки» (1955). В новой книге выбор фрагментов и рисунков, комментарий и статья «Леонардо да Винчи и его естественнонаучное наследие» принадлежали одному В.П. Зубову. По богатству материала и научному уровню аппарата это издание значительно превосходит издание 1935 г. Достаточно указать, что раздел о науке в двухтомнике 1935 г. занимал 363 страницы, а в новом издании — 1027 страниц, из которых около 150 приходится на статью и комментарии. Можно выразить сожаление, что множество тонких замечаний и наблюдений В.П. Зубова остается недоступным тем исследователям научного творчества Леонардо, которые не владеют русским языком. Укажем отделы, на которые разбиты фрагменты: об истинной и ложной науке; математика; гидромеханика; геология и физическая география; метеорология; о летании и движении тела в воздухе; химия; о свете, зрении и глазе; астрономия; анатомия и физиология человека и животных; ботаника.
Прекрасным образцом исследовательской манеры В.П. Зубова может служить относящаяся к тому же времени статья «Леонардо да Винчи и работа Вителло “Перспектива”»{241}. Тщательно сравнивая соответственные тексты Вителло и Леонардо, свидетельствующие о совпадении многих их положений и объяснений, Зубов прослеживал и многообразные различия между ними, обусловленные в конечном счете различием поставленных задач. Вителло, вслед за Алхазеном (Ибн-ал-Хайсамом) трактовал оптические явления под углом зрения интересов астронома, для которого важно элиминировать «обманы зрения» путем тех или иных поправок, чтобы выяснить истинные свойства предмета. Задача Леонардо-художника не элиминировать среду, видоизменяющую восприятие предмета, но изучить влияние среды с тем, чтобы изобразить на картине тело в его положении относительно зрителя. Поэтому художник-практик превращается в ученого, изучающего цвета теней, получающихся от различных источников света, окраску тел при наличии других цветных тел, отражающих свет, и т. д. Наблюдения и эксперимент ученого помогают лучше использовать свет и тени, различные света и их нюансы для достижения необходимого живописного эффекта. Вместе с тем сопоставление картин Леонардо с его заметками показывает, что он как ученый экспериментировал гораздо больше, чем требовалось для него как художника, т. е. он шел дальше непосредственных потребностей практики своего дела.
Заслуживает упоминания и общее заключение, содержащееся в этой статье. Как известно, Вителло во многом опирался на «Оптику» Алхазена. В этой связи Зубов писал: «Рассмотренная страница из творческой биографии Леонардо-художника и ученого показывает на частном примере связующие нити преемственности между наукой Востока и Запада. Исторически связанный с почвой взрастившей его Италии, Леонардо творчески осваивал культурное наследие ученых других стран; ряд общих моментов сближает его с египетским ученым Алхазеном и польским ученым Вителло»{242}.
В 1961 г. В.П. Зубов опубликовал большую биографию Леонардо да Винчи, в которой подвел итоги многим предыдущим исследованиям. В предисловии он четко охарактеризовал свой подход к задаче — дать литературный портрет великого итальянца, от которого нас отделяют пять столетий. «Важно, — писал Зубов, — прежде всего осветить его [Леонардо] лицо, не столько подвести итоги и баланс открытиям, сколько уяснить по возможности, как он эти открытия делал, осветить приемы его работы, его стиль, его «почерк»»{243}. Естественно и необходимо показать фигуру Леонардо на широком историческом фоне прошлого и будущего. «Однако, — продолжал автор, — нам хотелось бы избежать той ошибки, в которую впадали исследователи, недоучитывающие своеобразие эпохи самого Леонардо. Если Дюэм попытался на Леонардо смотреть из прошлого, придя по меньшей мере к удивительной аберрации зрения и усмотрев в Леонардо да Винчи «наследника парижской схоластики», без учета всего того действительно нового, что внес гений Леонардо, то другие нередко смотрели на него только с позиции последующего времени, невольно внося в его облик черты позднее живших ученых. Но ведь Леонардо не был только чьим-либо предшественником, как и не был только наследником»{244}.