— Еще раз повторяю, напрасно смеетесь, господин Ратаев. Может быть, когда-нибудь машина Ползунова и обозы повезет, но что к заводскому действию она пригодна, это и сейчас очевидно.
Ратаев пожевал губами и щелкнул замком фузеи.
— А что, — спросил он, уже не так громко, — по пробе машина эта давала дутье?
— Нет, до дутья проба не доведена, за неисправностью медного котла, но…
— Коли так, — простите, господин пастор, времени не имею. В другой раз. Эй, кто там, тащите палаши! А фузеи заменить, взять из гренадерской роты.
Выйдя из Канцелярии, Лаксман вспомнил, что не сделал еще одного дела, и вернулся. Но пошел не к Ратаеву, а к старому подканцеляристу, который сидел за столом в первой комнате и вслух сличал два списка.
— Скажите, отправляется ли с обозом моя посылка в Академию?
Подканцелярист сделал вид, что не слышит и продолжал.
— Тулупов овчинных семь… Семь… Пимов новых семь… Семь…
Лаксман повторил вопрос. Подканцелярист поднял пучки седых бровей и сказал нараспев:
— Надо ждать.
— Как ждать? Обоз уходит сегодня!
Седые брови сдвинулись, подканцелярист сказал отчетливее:
— Надо ждать!
Слово ждать он выделил паузой. Лаксман вдруг догадался и покраснел. Он достал серебряный полтинник и старался незаметно сунуть его в вороха бумаг на столе. Подканцелярист совсем просто выхватил монету, неторопливо опустил в длинный кошелек и дружелюбно сказал:
— Его превосходительству господину Алсуфьеву посылка?
— Да, да! — засиял пастор, — в Академию наук. 360 насекомых, в двух ящиках. Из них сто совершенно новых. Такая посылка ценная и субтильная. Боюсь с простой почтой отправлять.
— Есть, — успокоил подканцелярист, — во всех реестрах числится и уже сдана. Я помню.
Горячее уголье
Прошумела быстрая весна. Ветер съел сугробы снега, прогнал лед по Оби. После теплых ливней зазеленели холмы, а воздух стал чудесно прозрачен.
Ползунов лежал больной в комнате с тусклыми стеклами. Сил оставалось не много. Надо было копить их, чтобы раз в три-четыре дня дойти до стройки. Ждали нового котла из Колывани. Там жил Левзин. Он следил за литьем, проковкой и клепкой медных листов. От него приходили письма: котел будет готов на месяц раньше срока и будет служить «без отказу сто лет». Ползунов веселел каждый раз, получив левзинское письмо.
Однажды ночью у Ползунова пошла горлом кровь. Он долго бредил и просил убрать «каленое уголье», а когда очнулся, подушка была мокра и красна. Утром пришел немец-лекарь. Пощупал руку, понюхал воздух в комнате и — поскорей вон. В сенях лекарь встретился с Лаксманом.
— В каком состоянии больной? — спросил Лаксман.
— В мизирном состоянии. Очень плохо. Имеет больной жену?
Нашли жену Ползунова, заплаканную и согнутую горем женщину. Лекарь сказал ей, чтобы купила бутылку кагорского вина для больного. Женщина испуганно посмотрела на немца и отвернулась.
«Нет денег?» догадался Лаксман. Он стал осторожно расспрашивать и узнал, что все жалованье Ползунов тратил на опыты и на стройку машины. Денег не было ни копейки.
— Ну, — сказал лекарь, — давайте тогда больному пить теплое молоко. Все равно, можно теплое молоко.
Оказалось, что единственная корова больна ящуром и в доме нет даже молока.
Через час к Ползунову пришла Маргарита Лаксман. У изголовья деревянной кровати, на которой вытянулся Ползунов, стояла его жена. Они тихо разговаривали.
— Вот принесла молоко вам, — сказала Маргарита. — Здравствуйте. Куда перелить?
Жена Ползунова нерешительно посмотрела на мужа.
— Возьми же, — прошептал больной, — Спасибо вам, заботитесь о моих детях. Захирели они без молока.
— Нет, нет, Иван Иванович, — это вам, выздоравливайте скорее. А детям… детям я еще принесу, сегодня же.
Ползунов слабо улыбнулся и что-то прошептал.
— Что вы говорите? — не расслышала Маргарита.
— Почта… Я говорю, почты из Колывани не было сегодня?
— А не знаю…
Домой Маргариту провожала жена Ползунова.
— О чем я просить хочу вас… — робея говорила она пасторше.
— Пожалуйста, пожалуйста! Что я могу, сделаю.
— Я нашего попа хотела просить молебен отслужить об Иване… Да наш поп без денег не станет, а потом… Иван у исповеди три года не был, не любят его церковные… Так вот, может ваш муж отслужит молебен, это ничего, что немецкий…
Маргарита молчала, дала женщине поплакать, потом сказала:
— Я передам мужу. Но только, кажется, Эрик вообще не будет больше служить. У нас кончился контракт с лютеранским обществом и Эрик не хочет быть пастором. Он переходит на горную службу.
Черная пропасть
Приехал Левзин и привез новый котел. Ползунов ожил. Установку котла вели без него, зато каждый вечер ученики являлись к его постели и подробно рассказывали все, что сделано за день.