Беспозвоночное животное может погибнуть голодной смертью при наличии обильной пищи, если среди этой пищи не окажется именно того растительного или животного материала, которым обычно питается данный вид. У насекомых вся популяция (или по крайней мере местная колония) может быть обречена на вымирание из-за отсутствия специфического раздражителя, стимулирующего постройку гнезда или откладку яиц. Если оса Sphex заготовляет для своих личинок сверчков, то Ammophila должна найти и парализовать гусеницу — только после этого она сможет продолжать серию действий, связанных с устройством гнезда и яйцекладкой; оса Sceliphron признает подходящей пищей для личинок только пауков, а Podium — тараканов. Бабочка Pronuba способна откладывать яйца только в растения юкки, а у одного вида комаров, обитающих на острове Тринидад, можно стимулировать откладку яиц только в присутствии листьев одного растения семейства Bromeliaceae, плавающих на поверхности стоячей воды.
Таким образом, действительно имеется множество данных о наличии фиксированных, наследственных форм поведения у насекомых и других низших животных. Все эти автоматические, машинообразные реакции — от простых рефлексов и таксисов до сложных последовательных действий, осуществляемых под влиянием специфических стимулов, — обладают многими характерными признаками тех программ, которые могут храниться в памяти электронной вычислительной машины и приводиться в действие заранее установленным сочетанием данных, поступающих в машину через вводные устройства.
Когда организм обладает целым рядом рефлексов, таксисов и инстинктов, каждый из которых приводится в действие вполне определенными входными раздражителями и может осуществляться одновременно с остальными, иногда конкурируя с ними, сложность поведения животного значительно возрастает и машинообразный характер реакций тем самым затемняется. Сочетание этих реакций с известной долей случайной активности, обусловленной спонтанным возбуждением нейронов, также усиливает впечатление «произвольности» поведения. Кроме того, нужно сказать, что поведение насекомых и других низших животных нельзя целиком свести к различным формам автоматических действий, рассмотренных в этой главе. Подобно электронным вычислительным машинам, видоизменяющим свое поведение в соответствии с прошлым опытом, эти простые природные машины обладают некоторой, ограниченной, способностью к обучению. Хоть это и не влияет на их общее поведение в такой мере, как у высших животных, тем не менее это реальный усложняющий фактор, с которым в значительной степени связана непредсказуемость многих деталей поведения даже у некоторых поразительно примитивных существ. Но специалист по вычислительным машинам вряд ли усмотрит в этом нечто новое и необычное. Детали поведения некоторых известных ему машин тоже могут быть непредсказуемыми.
Как «строятся» живые машины
В настоящей главе мы хотели показать, что в нервной системе низших животных существуют постоянные программы реакций на определенные ситуации; вопрос о том, каким образом природа строит эти вычислительно-управляющие схемы, в целом выходит за рамки нашего обсуждения. Тем не менее как ни убедительны рассмотренные нами факты, мы попали бы в затруднительное положение, если бы оказалось, что известные науке данные о естественных механизмах воспроизведения живых существ противоречат требованиям гипотезы, отводящей важную роль наследственным автоматическим формам поведения. Поэтому в заключение мы должны кратко ознакомиться с некоторыми существенными для нас современными данными о передаче наследственных признаков у живых организмов.
Для того чтобы четко определить интересующую нас сейчас проблему, вспомним, что мы, как специалисты по вычислительным машинам, в настоящее время полагаем, что нам в какой-то мере известен механизм автоматического поведения, которое мы исследуем. Нам кажется, что мы знаем, как из современных электронных элементов, пользуясь современными методами, можно строить вычислительно-управляющие системы с постоянными, структурно закрепленными рефлексами, таксисами и программами поведения, приводимыми в действие специфическими входными стимулами, — системы, которым в общем были бы свойственны те типы поведения, которые мы изучаем. Правда, нас несколько затруднил бы синтез специфических реакций на сложные зрительные раздражители, так как теоретические поиски и лабораторные эксперименты пока еще мало приблизили нас к пониманию этих вещей, хотя первые шаги уже сделаны и есть уверенность в том, что со временем человек научится лучше разбираться в подобных проблемах. Верно и то, что число нейронов в головном мозгу муравья (250) или пчелы (900) кажется нам поразительно малым для программирования и контроля сложных форм поведения этих общественных насекомых; мы уверены, что нам для выполнения той же задачи понадобилось бы во много раз больше электронных переключателей. Можно было бы, пожалуй, предположить, что, лучше познакомившись с хитроумными приспособлениями, разработанными природой для управления поведением общественных насекомых, мы обнаружим много неожиданно простых решений, примеры которых были уже приведены (скажем, использование запаха и вкуса в качестве привлекающего фактора, непосредственно приводящего к действиям, которые иначе требовали бы сложных управляющих механизмов). Но более правдоподобно объяснение, основанное на том, что нейрон, как мы знаем, значительно сложнее простого двухпозиционного переключателя — по крайней мере в некоторых условиях нейрон может действовать несколькими способами, так что он играет роль несложной вычислительной машины. Конечно, это еще раз подчеркивает различия в величине между элементами, которые удалось сконструировать инженеру, и элементами, используемыми природой. Но это различие, как оно ни внушительно, не создает никаких логических трудностей для специалиста по вычислительным машинам; он тоже сможет достичь высокой степени миниатюризации своих элементов, как только разработает метод изготовления их на молекулярном уровне.