— Позови ко мне главных Друидов, — произнес он, и где-то рядом прошелестел перевод.
Мальчик закричал и убежал прочь.
Друиды уже склонились перед ним, спрятав лица. Он с большой осторожностью прошел между ними и даже позволил некоторым прикоснуться к своему халату. Он хотел убедиться, что они считают его реальным существом, хотел, чтобы они ощутили его пыльную древность. Может быть, и эти отшельники в глубине души, подобно Хилину, никогда до конца не верили в существование Старейшины. Что ж, теперь мессия внезапно явился им во плоти.
Но он видел их словно сквозь потрескавшееся стекло; он плохо слышал, не чувствовал своего тела, потерял обоняние и вкусовые ощущения. «Похоже на ходьбу в скафандре», — подумал он.
Русель был карающим божеством. Правила жизни на борту Корабля нарушены, гремел он. И это относится не только к недавней свалке. Больше никаких водных империй, никаких империй интеллекта: Друидам придется позаботиться о том, чтобы каждый ребенок получал основы знаний, учился правилам управления Кораблем и ознакомился с генетикой.
Автарки не должны больше держать власть в своих руках, решил он. Вместо них управление временно передается одному из Друидов — он ткнул пальцем в сторону какой-то насмерть перепуганной женщины. Управляя мудро и справедливо, она будет пользоваться поддержкой Старейшины. После ее смерти люди изберут преемника, который должен быть ей не ближе по крови, чем троюродный брат.
Старых Автарков и их потомство тем не менее следовало пощадить. Им предстояло пожизненное заключение в тюрьме-амфитеатре; их должны обеспечивать провизией, чтобы они не умерли с голоду. Русель думал, что со временем бывшие царьки и их странные дети-долгожители вымрут; пройдет лет пятьдесят — для него лишь миг — и проблема решится сама собой. Он решил, что убийств с него хватит.
Затем Русель вздохнул. Предстояло самое худшее.
— Приведите Хилина! — приказал он.
Приволокли короля коридоров, связанного полосами ткани. Русель понял, что его избивали; лицо его было покрыто ссадинами, рука сломана. Бывший лидер уже поплатился за свое кощунство — его предали те, кто искал милости Старейшины. Хилин смело смотрел в лицо Руселю, и в его взгляде читались сила и интеллект.
Израненное сердце Руселя заныло: сила и интеллект — этого смертным иметь не полагалось.
Разумеется, Хилина пришлось казнить. Его тело с содранной кожей выставили перед святилищем Старейшины как предупреждение последующим поколениям. У Руселя не хватило мужества смотреть на казнь. Вспомнив человека в синем комбинезоне, он подумал, что всегда был трусом.
Возвращаясь в Монастырь, он обернулся:
— И приберите в этой чертовой помойке.
Он знал, что пройдет немало времени, даже по его меркам, прежде чем ему удастся забыть презрительный, вызывающий взгляд Хилина. Но и юноша канул в Лету, подобно тысячам своих предков, вскоре исчезли его братья и сестры, племянницы и племянники — все, кто хотя бы отдаленно напоминал его, всех унесла река времени, и вскоре на всем Корабле лишь Русель помнил о восстании.
Это был последний раз, когда он покидал Монастырь.
* * *
Через некоторое время на Корабле разразилась жесточайшая эпидемия.
Она была вызвана несколькими факторами. В биосфере Корабля незаметно накапливались раздражающие вещества и аллергены; когда организмы людей ослабли, внезапно проявился латентный вирус. Даже Фараоны-создатели Корабля, несмотря на все свое мастерство, не смогли предвидеть подобный случай. Но в таком длительном полете — более пяти тысячелетий — инциденты были неизбежны.
Численность населения резко сократилась, достигнув опасной черты. В течение нескольких десятков лет Русель был вынужден вмешиваться, отдавая рокочущим голосом приказания, призванные обеспечить нормальное функционирование Корабля и скрупулезное соблюдение законов репродукции.
Снижение численности имело свои преимущества. Системы Корабля теперь в избытке производили продукты питания, и предпосылки для возникновения водяных империй исчезли. Русель бесстрастно размышлял о снижении стандартной численности экипажа.
Его поражало то, что вспышка болезни совпала с перестройкой его мыслительного процесса. Повседневные дела Корабля и шум сменявшихся поколений теперь едва привлекали его внимание. Но зато он стал ощущать медленное биение пульса, глубокий ритм, недоступный пониманию смертных. Зачарованный, следил он за вращением Галактики — ее усыпанный бриллиантами диск открывался в хвосте Корабля.
Русель стал острее чувствовать опасность. Бесконечно анализируя системы корабля, он обнаружил скрытые неполадки: комбинации параметров, которые могли повредить навигационные программы, ошибки во взаимодействии наномашин, постоянно обновлявших внутреннюю и внешнюю обшивки Корабля. Некоторые опасные ситуации были маловероятны: по его оценкам, Корабль мог столкнуться с ними приблизительно раз в десять тысяч лет. На Земле за это время успевала возникнуть и исчезнуть не одна цивилизация. Но он обязан был предвидеть подобные вещи, готовить Корабль к защите и реабилитации после подобных катастроф. В конце концов, хотя вероятность эпидемии и была ничтожно мала, времени для проявления вируса оказалось достаточно.
Тем временем обычаи смертных менялись от поколения к поколению.
Раз примерно в десять лет жители деревни Дилюка приближались к святилищу Старейшины, где все еще мерцало виртуальное изображение. Один из них, облаченный в длинный халат, с преувеличенной медлительностью ковылял, опираясь на раму, остальные съеживались. Затем все набрасывались на какой-то манекен и разрывали его на куски. Просмотрев несколько подобных представлений, Русель наконец понял, что происходит: конечно же, этот ритуал воспроизводил его последнее появление среди смертных. Иногда кульминацией спектакля становилось сдирание кожи с живого человека; должно быть, люди считали, что Старейшина требует подобной жертвы. Когда начинались эти жестокие сцены, Русель отводил равнодушный взгляд от экрана.
Тем временем жители деревни, в которой когда-то жила Сале, несчастная любовь Хилина, пытались заслужить благосклонность Руселя иным способом. Может быть, это являлось очередным следствием давней хитрости Хилина, а возможно, изначально было заложено в их схеме развития.
Девушки, высокие тонкие девушки с темными глазами: по мере того, как мелькали поколения, все больше их бегало по коридору, строило глазки мускулистым парням, драившим стены, качало детей на коленях. Это напоминало мультфильм: высокие и приземистые Лоры, худенькие и полные, счастливые и печальные.
Вероятно, это естественный отбор превращал людей в копии виртуальных изображений. Они взывали к его остывшему сердцу: если Старейшина так любил эту женщину, следовало выбрать жену, хотя бы отдаленно похожую на нее, и надеяться завоевать его расположение, родив таких же изящных дочерей.
Русель был одновременно тронут и приведен в смятение. Пусть делают, что им вздумается, сказал он себе, лишь бы выполняли свою работу.
Между тем оказалось, что по ту сторону баррикады Автарки и их долгоживущие потомки не вымерли, как рассчитывал Русель. Они существовали, интенсивно скрещивались, и продолжительность их жизни постепенно увеличивалась.
В их ситуации это естественно, размышлял Русель. В замкнутом пространстве просто не хватило бы места для растущего населения. Следовательно, наилучшим способом сохранения и передачи наследственной информации — единственного, ради чего существовали люди, — было увеличение продолжительности жизни ее носителей. Взрослые жили веками, для немногочисленных отпрысков детство длилось десятки лет. Руселю эти создания с пустыми глазами и их иссохшие, похожие на старичков дети казались особенно отвратительными. Но он по-прежнему не мог заставить себя избавиться от них. Возможно, он видел в них искаженное подобие себя самого.
Лишь одна тенденция среди жителей Корабля оставалась постоянной. Смертные по обе стороны барьера явно тупели.