Уэйт закончил разделку туши, и ее теперь можно было раскладывать на витрине. Едва он снял фартук, как посетители разразились аплодисментами. Уэйт помахал всем в знак признательности, потом снова вымыл руки и, повернувшись, элегантно проскользнул в пиджак, который держал перед ним помощник. Кивнув работникам магазина и в последний раз помахав клиентам, Уэйт скрылся за боковой дверью, ведущей, как предположила Мейси, в контору наверху. Продавцы переглянулись и, раздув Щеки, облегченно вздохнули, довольные тем, что представление наконец окончилось.
Мейси увидела все, что хотела, но едва она шагнула к выходу, как ее взгляд упал на мозаику над входом — та явно обошлась хозяину в кругленькую сумму. Она онемела, поразившись не столько изяществу мозаики, сколько начертанной на стене горькой правде. По одному на каждой плитке были высечены имена бывших подчиненных Уэйта, погибших в Первой мировой войне. Не меньше сотни имен, и рядом с каждым значился город, где тот когда-то работал. А цветные плитки чуть выше складывались в мемориальную надпись: «Светлой памяти любимых».
На глаза Мейси навернулись слезы. Ею вновь овладела печаль, все еще изредка застигавшая ее врасплох, когда вдруг пробуждались горькие и ужасные воспоминания. Она знала, что другим тоже есть что вспомнить. Нередко Мейси казалось, будто сам воздух наполнялся людской скорбью, словно навеянной легким бризом, в котором едва различимо звучали далекие имена умерших, и становилось ясно: их смех уже не услышать и никого из них не вернуть. Как будто горечь всех мужчин и женщин, когда-то живших в страхе потерять на войне любимого, разверзла бездну, которую теперь приходилось преодолевать ежедневно.
Постепенно овладев собой, Мейси направилась к продавцу сырного прилавка, где в тот момент не было покупателей.
— Извините.
— Да, мадам, чем могу помочь?
— Я лишь хотела спросить, что за имена вон там на стене.
— О да, мэм. Это настоящая трагедия, столько наших полегло. Многие дружили и записались на фронт за компанию. Команда Уэйта, как они себя называли. После гибели первых работников мистер Уэйт распорядился повесить доску. В других магазинах такие же, везде одинаковые.
— Вы все, должно быть, его высоко цените. — Мейси слегка наклонила голову, стараясь вызвать реакцию собеседника.
Продавец улыбнулся.
— Да, мы все высоко его ценим, мэм. И он заботится об их семьях, — сказал он, кивнув в сторону мемориальной доски.
— Вы хотите сказать, материально?
— Да, они ни в чем не нуждаются. Каждое Рождество получают продукты, рождественскую премию — ну вы понимаете — и еще скидку в наших магазинах. Им выдали специальные карточки, по которым потом возвращают деньги. А если кому совсем туго, контора мистера Уэйта всегда помогает.
— Понятно. Он очень щедрый, правда?
— Да. — Продавец повернулся, прерывая разговор — в этот момент подошел покупатель, — но потом добавил: — Просмотрите имена, мэм, и поймете, почему мистер Уэйт так заботится о всех.
Мейси снова взглянула на доску над дверью и прочла: «Годен, Гоф, Гульд, Джексон, Майкле, Ричардс, Хейнс», — на секунду ее взгляд задержался внизу столбца, а затем обратился к следующей колонке: «Уэйт… Джозеф Уэйт-мл. — Лондон». Читать дальше она не смогла.
Глава третья
Во вторник после посещения магазина «Международной торговой сети Уэйта» Мейси позвонила в фирму «Карстерс и Клифтон» и попросила срочно назначить встречу с рекомендованным ей мистером Джеральдом Бартрапом. Она ничуть не сомневалась, что ее просьбу удовлетворят, поскольку в это время новые клиенты, желающие получить консультацию по капиталовложениям, были на вес золота. Мейси не терпелось узнать, какие отношения связывали Бартрапа и Шарлотту. Была ли это любовь, увядшая после близкого знакомства? Или расстаться их вынудил отец Шарлотты, настоявший на том, чтобы дочь подыскала себе партию получше? Их помолвка расторгнута, но, может быть, связь еще не прервалась? Если да, то, сбежав из отцовского дома, Шарлотта вполне могла обратиться за помощью к бывшему жениху.