— Что вы намерены делать с Шарлоттой, мистер Уэйт?
— Как-нибудь само собой решится.
— За пятнадцать лет ничего не решилось и не решится теперь, пока вы — лично вы — и Шарлотта не помиритесь.
— О чем это вы? Заявились сюда, несете какой-то вздор…
— Я вот о чем: обида должна смениться взаимопониманием, злоба — признанием, скорбь — состраданием, а презрение — уважением. Причем взаимным. Я говорю о переменах, мистер Уэйт. О переменах. Вы оставались успешным бизнесменом, несмотря ни на что, даже когда обстоятельства были против вас. Вы должны прекрасно понимать, что я имею в виду.
Едва открыв рот, чтобы возразить, Уэйт вдруг замолчал, уставившись на угли в камине. Спустя несколько минут он произнес:
— Я уважаю вас, мисс Доббс, и потому обратился к вам. Я никогда не нанимаю разгильдяев. И плачу только за лучшее и требую лучшего. Так что назовите вашу цену.
Мейси кивнула и подалась вперед, вынудив Уэйта посмотреть на нее.
— Не браните Шарлотту, а просто поговорите с ней. Спросите, как она сама оценивает прошлое, как относится к гибели Джо. Расскажите о своих чувствах не только к сыну, но и к ней. Не ждите мгновенного результата. Ежедневно гуляйте вместе в вашем огромном саду. Беседуйте понемногу каждый день и будьте честны друг с другом.
— Разговоры — не мой профиль.
— Вы правы, мистер Уэйт. — Завладев его вниманием, Мейси продолжила: — И устройте дочь на работу. Попросите ее работать на вас. Ей нужна цель, мистер Уэйт. Ей нужна возможность жить с высоко поднятой головой, чем-то заниматься, обрести самоуважение.
— А что она умеет? Она же ни разу палец о палец…
— У нее не было возможности. Вот почему вы оба не знаете, на что она способна и кем может стать. Правда в следующем: с самого детства она знала, кому из ваших детей суждено руководить фирмой, не так ли? Джо был прекрасным юношей, и это подтверждают все его знакомые, но ему недоставало лидерских качеств, необходимых вашей компании, верно? И при всей любви к Шарлотте вы так хотели, чтобы дело возглавил Джо, что подавили ее волю, и она оступилась.
— Не знаю… — сопротивлялся Уэйт. — Теперь уже поздно.
— Нет, не поздно. Пробуйте, мистер Уэйт. Если один товар не продается с одной витрины, вы перекладываете его на другую, правда? Попробуйте и с Шарлоттой. Испытайте ее на работе в конторе, за прилавком магазина, в отделе проверки качества. Пусть начнет с самого низа и покажет, на что способна, вам, вашим подчиненным и себе самой.
— Полагаю, это возможно.
— Но если вы всерьез хотите добиться чего-то нового, мистер Уэйт, устройте ее туда, где она будет полезна.
— О чем вы?
— Джозеф Уэйт знаменит своей щедростью. Вы раздаете беднякам излишки продуктов, так почему бы Шарлотте не начать работать на распределении? Вложите немного средств, и пусть она сама поднимается по карьерной лестнице. Пусть проявит характер, и дайте ей шанс заслужить уважение.
Джозеф Уэйт задумчиво покачал головой. Мейси поняла, что сейчас этот прагматик просчитывает на три хода вперед, предполагает, как извлечь выгоду из ее совета, изобретает способ, который она не могла себе и вообразить. Она умолкла. Джозеф Уэйт заглянул ей в глаза.
— Спасибо за возвращение Шарлотты. И за вашу честность. Возможно, не все, что нам говорят, может понравиться, но в моих краях люди ценят разговоры начистоту.
— Хорошо. — Мейси встала, достав из портфеля манильский конверт: — Окончательный счет, мистер Уэйт.
Все лето Мейси ездила в Челстоун каждые выходные: побыть с Фрэнки и посмотреть, как продвигается лечение Билли. Щедрый гонорар Джозефа Уэйта позволил ей временно не беспокоиться о финансах и проводить больше времени с отцом. Кроме того, она продолжала консультировать Уэйта, помогая наладить отношения с Шарлоттой.
Билли, в свою очередь, окреп и восстановил двигательные функции обеих ног. Он еженедельно встречался с преподавателем, обучавшим его гимнастике и упражнениям, устранявшим последствия давнего ранения.
— Знаете, мисс, он говорит, что у меня укрепляется внутренний стержень.
— Стержень?
Мейси смотрела, как Билли расчесывал гриву недавнего приобретения леди Роуэн: гнедой кобылы с завидным списком спортивных достижений, теперь отправленной на отдых и готовой дать приплод.
— Ага, внутренний. Белиберда какая-то, правда? — Не замолкая, Билли принялся чистить лошадь. — Мне дают всякие упражнения на укрепление ног, рук и живота. А есть вообще незаметные, вот такие, — сказал Билли, указав скребницей на живот. — Это и есть мой стержень.
— Что ж, похоже, упражнения идут тебе на пользу. Я заметила, что ты ходишь по конюшне, почти не хромая.